Дмитрий Скирюк - Руны судьбы [litres]

Золтан оглядел всех четверых, сидящих в зале, и задумался.

Лишь здоровяка у камина можно было опознать как каменщика, да и то из-за большого деревянного плоского ящика, в котором он носил инструмент. Занятием трёх остальных могло быть что угодно. Все посетители сидели порознь, каждый молча занимался своим делом. Худой мужчина с костистым лицом, одетый в серый суконный плащ с меховой оторочкой, равнодушно ковырялся в миске с овощным рагу. Рядом на столе валялись обглоданные куриные кости. Толстяк близ камина сонно клевал носом над наполовину полной кружкой, свесив руки. В его мутно отсвечивающей желтизной лысине угадывалось что-то знакомое; когда Золтан ещё засветло вошёл в этот трактир, толстяк уже спал, и пузырьки в его пиве давно выдохлись. Ещё один, ничем не примечательный, среднего роста темноволосый парнишка неотрывно таращился в темень за окном, барабанил пальцами по столу и время от времени вздыхал. Он походил на менялу или приказчика суконной лавки, но среди менял Золтан его не помнил. Последний, старикашка лет шестидесяти, в молчании сидел в углу, цедил горячий грог, жевал губами и отдувался.

Верзила каменщик, подсчитывавший что-то на пальцах и царапавший цифры прямо на столе, наконец шумно вздохнул, в два глотка прикончил остывший грог, подобрал свой ящик и направился к выходу, напоследок раскланявшись с трактирщиком. Дверь за ним закрылась. Не прошло и минуты, как за ним последовал тощий любитель курятины. Золтан проследил за ними взглядом и вернулся к своему стакану, уже третьему за вечер.

– Здесь свободно?

Золтан вздрогнул и поднял взгляд.

Перед ним стоял Жуга.

– Я так и знал, что ты придёшь, – сказал травник.

Золтан растерянно оглядел трактир. Хозяин как раз на минуту отлучился. Старикашка фыркал над вторым стаканом.

А вот «менялы» у окна больше не было.

– Чтоб ты сдох! – в сердцах выругался он, вновь поворачиваясь к травнику. – Никак не привыкну к твоим чародейным штучкам. Какого чёрта?..

Травник, который ухитрился подобраться бесшумно, сбросил с руки плащ, свернул его и положил на лавку. Расположился рядом. Золтан почему-то ожидал увидеть его усталым, загнанным, но тот наоборот был возбуждён, двигался легко, порывисто. Вопреки обыкновению, на этот раз в одежде травник обошёлся без личины и на самом деле выглядел как подмастерье – рубаха, серенький полукафтан дешёвого сукна, штаны и полосатые чулки. Кружева на воротнике были льежские, по виду схожие с брабантскими, но более дешёвые. На фоне этого наряда как-то нелепо смотрелась неухоженная рыжая бородка и волосы, привычно собранные в хвост на затылке. Посоха не наблюдалось. Глаза травника лихорадочно поблёскивали в трактирной полутьме.

– Извини, – сказал он. Прошёлся пятернёй по волосам. – Не мог убрать личину раньше. Этот парень с ящиком… он мог заметить. Видишь ли, мне стало опасно шастать просто так. Особенно здесь, – он огляделся и закончил: – И особенно сейчас.

Золтан вытянул ноги, устало прислонился к стене и крепче сжал стакан. Стена была холодной, стакан – почти горячим. Контраст порождал неприятное чувство нереальности происходящего.

– Я знаю, – кивнул он. – Я так и думал, что ты появишься в городе. Помнишь, я говорил тебе, что ты придёшь? Но «Синяя Сойка»… – он покачал головой. – Ты очень рискуешь.

Травник усмехнулся.

– Я потому его и выбрал, что уж тут меня точно не ждут.

– Как сказать… – замялся Хагг. – А впрочем, ладно. Как ты догадался передать записку?

– А что мне было делать? «Пляшущий Лис» был закрыт, пришлось искать лазейки. Кстати, а вот ты зачем в бега подался? Вот уж от кого не ожидал.

– Есть причины, – уклончиво ответил Золтан. – Про монахов знаешь?

– А, – травник понимающе кивнул. Рассеянным жестом потёр переносицу.

– А про гильдию воров?

– Угу, – так же односложно ответил Жуга. – Так это твоя работа?

– Выбирай выражения.

– Тогда в чём дело? – травник протянул ладонь к кувшину, вопросительно взглянул на Хагга: «Можно?» Золтан кивнул:

– Наливай, наливай. Хорошее вино. Брюссельское, но на манер бургонского.

– Угу, – тот нацедил себе стакан. – Так. Я всё же не понимаю. Ты-то тут при чём?

– Всё-таки ты сволочь, Жуга, – с оттенком восхищения в голосе сказал Золтан. – Как только ты заявляешься в городе, так у меня проблемы, а тебе хоть бы хны. Зачем ты поцапался «Под Луной» с теми троими?

– Это ещё вопрос, кто с кем поцапался, – угрюмо буркнул травник и пригубил рубиновую жидкость. – И потом, что значит: «Как только»?

– А то и значит. Может, напомнить?

– Ну напомни, – неохотно согласился тот. – Ума не приложу, о чём ты. Я в Лиссе бываю-то раз в полгода…

– Я не про Лисс.

– Да? Очень интересно. Тогда про что?

Золтан расположился поудобнее. Повертел в руках стакан и одним глотком прикончил содержимое. Поставил его на стол и сложил ладони на животе.

– Пять лет тому назад, – сказал он, – в Локерене. Помнишь?

– В Локерене? – собеседник Золтана нахмурил брови. – Нет. А что?

– Та девочка, которую кусали пчёлы.

– Ах, это…

– «Ах, это»! – язвительно передразнил его Золтан. – Ты даже этому значения не придал, а на тебя, между прочим, уже тогда кое-кто глаз положил. Ты столько раз вытаскивал её с того света, что приятели прозвали её Кошкой. А с инквизицией не шутят, запомни, у неё везде глаза и уши. Тебя два раза караулили в проулках. Я два раза подкупал людей, чтоб тебя отмазать, а одного пришлось пришпилить к стенке – до того упрямый попался.

– Она не виновата, что не переносит пчелиный яд, – помолчав, ответил травник. – Что мне было делать? Что? Она бы умерла. Из-за дрянной пчелы, ты представляешь? Понадобится, так я ещё раз к ней приду, так и знай. Так… Кому ещё я наступил на больную мозоль?

– Гуси в Цурбаагене.

– Ну, это мелочи.

– Мельничные сита. В Гаммельне.

– Ну, знаешь… если ты и это считаешь преступлением…

– Я – нет, но церковники… Ну, хорошо. – Он хлопнул ладонями по столу. – Хорошо. Допустим, это в самом деле оправданный риск. А та девушка-лентяйка? В деревне под Гентом.

– Теодора? – хмыкнул травник. – Сама виновата. Я такой неряхи…

– Ты-то на кой туда сунулся? Посуду всей деревней потом ловили… Знаешь, – Золтан пожевал губами на манер старика, – если бы обвинили не тебя, а опять сожгли какую-нибудь женщину… да хоть ту же девушку…

– Не сожгли бы. Я об этом позаботился.

– Позаботился он. Заботливый ты наш…

– Ехидна.

– Сам дурак… Ну ладно. А город?

– Какой город? – травник вновь непонимающе уставился на Золтана.

– Вондервоттаймиттис [38] Vondervotteimittiss – искажённое голл. «I wonder what time it is». В русском переводе известен как «Школькофремен». .

Травник поперхнулся, помедлил с ответом и внезапно густо покраснел.