Рейчел Хартман - Серафина [litres]

– Вам? Любопытно? – сказала я. – Трудно в это поверить.

Он наградил меня широкой улыбкой за такую наглость.

– Очевидно, его бабушка была последней в роду, и он возродил имя. Также ходят слухи, что в Самсаме у него есть незаконнорожденный сводный брат. Возможно, Ларс не просто слуга.

Я нахмурилась. Если Ларс был не просто случайным полукровкой-драконом, а семейным позором, это могло бы объяснить враждебность Джозефа. И все же я не могла избавиться от чувства, что все сложнее.

Киггз продолжал говорить. Я снова сосредоточилась на нем.

– В Самсаме строго относятся к незаконнорожденным. Здесь это просто неудобство для бедного бастарда, там оно пятнает всю семью. Самсамийцы большие почитатели святого Витта.

– «Твой грех пылает ярко через века?» – попыталась я угадать.

– «И в будущем на горизонтах всех твоих сыновей» – да. Хорошая цитата!

Он снова передал меня другому партнеру. Его глаза сверкали, напоминая мне принца Руфуса. Киггз наклонился и добавил искренне:

– Я понимаю, что ты проводишь опрос на эту тему, но советую тебе не спрашивать Ларса, каково быть бастардом.

Я вздрогнула, и наши взгляды встретились. Он тихо засмеялся, мгновение спустя мы уже оба смеялись. И что-то изменилось. Словно до этого момента я наблюдала за миром через мутный, намазанный маслом пергамент или дымчатое стекло, которое внезапно разбили. Все стало ясным и ярким, музыка взорвалась во всем своем величии. Мы застыли на месте, а вокруг кружилась комната. Киггз стоял тут, в центре всего этого, и смеялся.

– Мне… мне придется удовлетвориться твоим ответом, – заикаясь, произнесла я, внезапно смутившись.

Он обвел комнату широким жестом.

– Вот оно. Квинтэссенция бастардов. Ни минуты покоя. Танец за танцем, пока ноги не отвалятся.

Круг поменял направление в последний раз, напоминая нам обоим о том, почему мы здесь.

– К делу, – сказал Люсиан, – моя бабушка может думать, что за городом искать бесполезно, но мы с Сельдой считаем, что она не права. – Он склонился ближе. – Ты должна придерживаться плана. Мы всё обговорили и не можем позволить тебе отправиться туда одной.

Я удивленно отшатнулась:

– Вы не можете позволить мне отправиться одной куда?

– На поиски сэра Джеймса Пискода. Это небезопасно, – сказал он, беспокойно нахмурившись. – Я даже не уверен, что ты знаешь, куда идти. Ты ведь блефовала, когда сказала тем пожилым джентльменам, что государство знает, где они прячутся?

Я открыла рот, но мой оцепеневший разум не смог сформировать ни слова. Когда я написала, что стоит навестить рыцарей, я предлагала Киггзу отправиться на поиски, а не выдвигала свою кандидатуру!

Киггз положил руку мне на талию для последнего променада. Я чувствовала его дыхание возле уха.

– Я пойду с тобой. Это не обсуждается. Завтра никто нас не хватится. У тебя нет музыкальных программ, а самые важные люди запрутся на весь день на совещание – включая Сельду, к ее величайшему отвращению. Предлагаю выехать на рассвете, навестить рыцарей, и затем, в зависимости от того, насколько будет поздно…

После этих слов я ничего не слышала. В ушах гудело.

Как кто-то мог подумать, что я собираюсь отправиться на поиски дракона – неважно, одна или в компании? Я уже виновата в том, что по глупости обманом пробралась к рыцарям. Ничего, кроме неприятностей, из этого не выйдет. Все ошибочно судят обо мне. Они считают меня храброй и безрассудной.

Но глядя в темные глаза Киггза, я чувствовала себя немного безрассудной.

Нет: перестающей дышать.

– Ты сомневаешься, – сказал он. – Думаю, я знаю почему. – Я подозревала, что не знает. Он улыбнулся, вся комната словно сияла вокруг него. – Ты волнуешься, что это неприлично: мы вдвоем поедем без эскорта. Не вижу проблемы. Большая группа заставит рыцарей принять оборонительную позицию еще до нашего прибытия. А что касается приличий, ну… Моя невеста не волнуется, бабушке безразлично, леди Коронги отправляется навещать своего больного кузена на следующие пару дней. Я не наблюдаю больше никого, кто станет осуждать нас.

Ему было легко говорить, он принц. Я считала, что меня могут и будут осуждать. Леди Коронги возглавит этот хор. Ее отсутствие не станет помехой.

Мы кружили вокруг друг друга в финальном па-де-Сегош. Киггз сказал:

– Твой избранник не кажется ревнивым. Мы никого не обидим.

Ревнивым? Какой избранник? Увы, я снова не смогла произнести ни слова, а после было уже поздно. Павана подошла к концу, публика зааплодировала.

– На рассвете, – прошептал он, – встретимся у кабинета королевы. Выйдем через боковые ворота.

Люсиан отпустил меня. Моя талия казалась холодной там, где раньше были его теплые руки.

Я покинула бал почти сразу же после паваны, направившись в убежище своих покоев. Мне нужно было поухаживать за садом и поспать, если я собиралась рано вставать. Это были две важные причины уйти.

Но сбежала я не поэтому. Я не пошла к гротескам и не легла спать.

Конечности гудели от беспокойства. Я разделась, сложив гупелянд и платье с фанатичной аккуратностью, делая сгибы кулаками, словно складки могли успокоить меня. Обычно я не снимала на ночь рубашку, так как ненавидела смотреть на себя обнаженной, но сейчас я сняла ее, сложила, разложила заново, судорожно кинула на ширму, подняла и снова кинула.

Я ходила взад и вперед, потирая чешую на животе, гладкую, как зеркало, с одной стороны, и острую, как тысячи зубов, с другой. Вот кем я была. Вот. Это. Я заставила себя взглянуть на ленту из серебряных полумесяцев, жуткую линию, где чешуйки вырывались из моей плоти, словно зубы из десен.

Я была чудовищна. В мире были вещи, недоступные мне.

Я забралась в кровать, свернулась калачиком и заплакала, крепко зажмурив глаза. Перед глазами я видела звезды. Я не пошла в сад. Я была в месте без имени. Внезапно в неопределенном тумане моего разума появилась дверь. Меня пугал тот факт, что она могла вот так возникнуть, без моего ведома, но она оторвала меня от жалости к себе.

Дверь открылась. И я задержала дыхание.

Из-за нее выглянул Фруктовая Летучая Мышь. Я вздрогнула. Он так хорошо вел себя с тех пор, как я попросила его об этом, что я почти забыла о проблеме. Увидев его вне сада, я испугалась. Я не могла не думать о Джаннуле, о всех ее допросах и подглядываниях, о том, как она почти завладела моим разумом.

Лицо Фруктовой Летучей Мыши озарилось, когда он увидел меня. Казалось, он не интересовался тем, что было в моей голове, он просто искал меня. К моему ужасу, я оказалась голой в собственной голове. Силой мысли я это изменила.

– Ты нашел меня, – сказала я, разглаживая придуманное платье или уверяя себя, что оно тут есть. – Знаю, что я не приходила сегодня в сад. Я… я не могла сделать это. Я устала от необходимости ухаживать за ним. Я устала… быть этим.