Рейчел Хартман - Серафина [litres]

Я сделала первое, что пришло мне в голову. Я указала на Базинда и закричала:

– Он хочет навредить мне!

Возможно, так и было. Уверена, что выглядел он виноватым, выбегая из переулка за мной вот так, и я знала в душе, что очерняла одного дракона, чтобы спасти другого. Но мне вообще не стоило такого говорить, тем более сыновьям Огдо, которым не нужно было особых причин, чтобы навредить саару.

Они столпились вокруг него, толкнув Базинда в стену здания, и я поняла, что стала зачинщиком большего, чем рассчитывала. В одной этой группе было примерно сорок сыновей, их количество возрастало с каждым днем, пока Ардмагар находился здесь.

Я встретилась взглядом с одним из сыновей и, потрясенная, узнала в нем графа Апсига.

Он был переодет – домотканая одежда, фартук сапожника, приплюснутая шапка с черным пером – но ничто не могло изменить эти надменные голубые глаза. Он точно заметил меня, когда я вырвалась из переулка. Теперь он пытался скрыться, прячась за своими товарищами, отворачиваясь, пока они пели «Проклятие святого Огдо против червя»: Глаз Небес, найди саара. Не позволь ему прятаться среди нас, выяви его во всей его безбожности. Его лишенная души бесчеловечность развевается, словно стяг перед бдительным взором праведных. Мы очистим этот мир от него!

Я в отчаянии огляделась в поисках стражи и заметила, что они приближаются с севера, едут к нам отрядом.

Они служили эскортом королевским каретам, которые направились на Золотые пьесы. Сыновья тоже их заметили и окликнули друг друга. Оставив всего двух человек держать Базинда, безвольно повисшего между ними. Остальные рассыпались по дороге, заняв те же позиции, что выбрали до того, как я вырвалась из переулка.

Сыновья ждали здесь карету Ардмагара.

Краем глаза я заметила, что Джозеф улизнул в переулок. Он был прав. Я и раньше видела бунты, но они быстро приедаются.

Я кричала, пробиралась через толпу, и добралась до переулка как раз тогда, когда стража достигла первого ряда сыновей. Позади меня раздались крики, но я не повернулась. Не могла. Я сбежала от драки так быстро, как могла.

Как я выяснила, у сыновей были банды по всему городу. В действительности не я начала самый худший день бунтов, который наш город когда-либо видел, но это не сильно успокаивало. Сыновья захватили мост Вулфстут. В районе складов они кидались кирпичами. Я старалась держаться переулков, но мне все равно пришлось пересекать основные артерии города, пытаясь не дать им разбить мне череп. Повезло, что Орма под землей.

Я надеялась добраться до дома отца. Я дошла до самого собора. Оттуда происходящее на площади и Соборном мосту казалось мрачноватым. Стража утихомирила толпу на площади, но сыновья возвели баррикады на мосту и подожгли их. За ними они все еще удерживали свои позиции.

Кто-то испортил Часы Комонота, поменяв головы дракона и королевы местами и поставив их вместе с очевидным намеком. Вопрос выцарапали на самих часах: «Сколько еще ждать, пока грязные квиги уберутся домой?» Другой рукой был написан ответ: «Мы сами должны выгнать дьяволов!»

Я могла бы укрыться в соборе, пока стража не освободит мост. Я не одна на это надеялась. В нефе стояло примерно пятьдесят человек, по большей части дети и пожилые люди. Священники собрали всех вместе и обрабатывали раны. Я не хотела стоять в тесноте вместе со всеми. Я обошла восточную сторону Золотого Дома, тихо подкравшись к западному трансепту.

Мегагармониум стоял в алькове под брезентом – защита от пыли и грязных пальцев. Я зашла за него, чтобы взглянуть поближе и потому что в часовне можно было укрыться от вопросительных взглядов священников. Позади мегагармониума стояли меха выше моего плеча. Кому-то приходилось сидеть здесь, безостановочно работая, медленно теряя свой слух? Скорее всего, это неприятная работа.

Казалось, что часовня долгое время пустовала: со стен убрали весь декор, оставив только следы позолоты в трещинах деревянных панелей. Я могла разобрать темные знаки, которые раньше были нарисованными буквами. Пришлось прищуриться, но наконец я прочитала: «Никаких Небес, кроме этих».

Это был девиз святой Йиртрудис. Я поежилась.

Под слоем побелки надо мной виднелись ее очертания. От лица святой осталось лишь неровное пятно, но вокруг все еще виднелась тень: ее протянутые руки, развевающееся платье, ее… волосы? Я надеялась, что это ее волосы, а не щупальца или ножки паука или что-то похуже. Ясно виден был только ее силуэт.

Я услышала бормотание в трансепте и высунулась из часовни. Там стоял Джозеф, граф Апсига без черной шляпы с перьями. Он тихо разговаривал со священником. Священник стоял спиной ко мне, но его шею опоясывала нить янтарных четок. Я быстро отошла назад и присела за инструментом, наблюдая за ними между ножками скамейки. Они пообщались, обнялись и затем разошлись. Когда я посчитала, что встать безопасно, Джозеф уже вышел через южные двери.

Я пробралась обратно к средокрестию [30], встала за Золотым Домом и попыталась отыскать священника, с которым он говорил, среди других, ухаживающих за пострадавшими. Ни у кого из них не было янтарных четок.

Необычное движение в северном проходе привлекло мое внимание. Сначала я подумала, что фигура с капюшоном и в рясе была монахом, но двигался он странно. Он застывал в неестественном положении на долгое время, а за этим следовало едва заметное движение. Словно я наблюдала за стрелками часов или облаками в ясный день. Все это перемежалось с порывистыми движениями. Он явно пытался красться, но, казалось, что не знал, как это обычно делается.

Я подозревала, что это саар.

Я затаилась, пока фигура не добралась до северного трансепта, откуда мне было лучше видно. Я посмотрела прямо на нее, узнала профиль и замерла.

Это был Ардмагар.

Я последовала за ним к апсиде в тени, держась на расстоянии. Пол апсиды был мраморным, таким гладким, что казался мокрым. Сотни крошечных свечей отражались в позолоченных сводах потолка, отчего пропитанный благовониями воздух мерцал. Теперь Комонот двигался уже более естественно, мимо мрачного святого Витта и хитрого святого Полипуса. Он подошел к дальней стенке часовни, где святая Гобнайт, круглолицая и доброжелательная, сидела на троне, держа на коленях благословенный улей. На ее голове была корона из золотых сот. Глаза святой сияли ярким неземным голубым светом, а белки резко контрастировали с ее полированным лицом.

Комонот остановился, натянул капюшон пониже и повернулся ко мне с улыбкой.

Эта улыбка заставила меня отшатнуться, ведь она исходила от дракона, но исчезла, как только он узнал меня. Комонот отвернулся и направился обратно к святому улью из корзины, который монахи выносили на улицу весной, чтобы он стал домом благословенных пчел.