Ирина Селиванова - Оленьи сказки

В окнах горел свет. Наверняка Рута сидела у окна и ждала добрых вестей. Ему не хотелось разочаровывать ее, он лучше решился бы на ложь. Сейчас Йонас с удовольствием взглянул бы на улыбку Руты, ее холодный взгляд. Может, даже выслушал бы несколько колкостей. Но он не спас Олененка и не мог рассчитывать на подобное.

Он робко постучал и, едва дверь отворилась, начал приготовленную речь:

– Здравствуй, Рута. Извини меня, я не нашел Олененка. Но я продолжу завтра утром. Буду искать весь день. Только мне бы отдохнуть немного и вот, – он показал на раны, – чем-нибудь обработать.

– Йонас! – Она удивленно приподняла брови. – Что с тобой случилось?

Он хотел рассказать про медведя, но Рута не дала ему сказать ни слова.

– Нет, не говори ничего. Проходи в дом скорее.

Теплый воздух и сладкие запахи меда и корицы ударили в голову. Йонас растекся по лавке, словно тесто. Он чувствовал себя старым, тяжелым и неповоротливым.

– Ты всегда готовишь, когда волнуешься?

– Я никогда еще так не волновалась, если тебе интересно. – Рута суетливо ходила по комнате и что-то искала. – Так что с тобой случилось? Но только учти, если ты напился и подрался, я выставлю тебя вон.

– Я выпил немного, но…

– Я так и знала, выглядишь как свинья. – Рута рассерженно поставила миску на стол и уперла руки в бока. И все же ее голос не звучал серьезно. Словно в такой момент она… шутила?

– Нет, подожди. Я просто хотел обработать раны. Я победил медведя.

Рута опустила руки и нахмурилась.

– Это правда? – Ее голос звучал тише и мягче обычного.

Йонас почувствовал себя очень важным. Ведь это он, именно он, а не кто-то другой, смог избавить ее от главного страха.

– Конечно, правда! Ты взгляни на это! – Он попытался раскрыть рубашку, но сморщился и зашипел, резко отодрав кусок ткани от раны.

– Тише, тише. – Рута подошла ближе и положила руку ему на плечо. – Да у тебя тут серьезная рана. Я думала, тебя всего лишь поранили ножом.

Услышав о ноже, Йонас вспомнил: свой он оставил в лесу – прямо там, в шее убитого медведя. Но, быть может, он больше ему и не нужен. Он не собирался промахиваться. Особенно теперь, когда речь шла о сердце Руты.

– Будет немного больно. – Она смочила ткань жидкостью, пахнущим травами, и теперь осторожно, слой за слоем, снимала ее.

– Признайся, ты давно хотела меня раздеть? – Йонас улыбнулся, но тут же поморщился – Рута резко дернула клочок ткани, и он замолчал. Лесничая смотрела на его грудь так сосредоточенно, почти с нежностью. Тонкие бледные пальцы ловко огибали края раны, и он почти не чувствовал боли. От каждого прикосновения где-то внутри разливалось тепло. Йонас больше не хотел видеть Руту без одежды. Она нравилась ему здесь и сейчас.

Такая заботливая, нежная и особенно красивая. Она немного хмурилась, и ее черные густые ресницы подрагивали. Йонас готов был отдать корабль, как пират из песни, и даже сердце за то, чтобы это мгновение длилось вечно.

Рута перевязала его рану чистым отрезком ткани и улыбнулась.

– Готово, скоро будешь как новенький. Только шрамы останутся. Ты не Олененок, на тебе уже не заживет.

Олененок! Йонас совсем забыл о ней. Но у него не укладывалось в голове, как могла забыть Рута – ведь еще с утра она готова была идти с ним в лес, к чудовищу.

– Рута, но как же Олененок? Что с ней?

– Подожди немного, сначала я заварю чай.

Голова кружилась, стоило только посмотреть наверх, – такими высокими казались деревья. Серое небо сливалось с туманом, стелящимся меж ними. Звенящая тишина повисла в воздухе. Под ногами хлюпала грязь. Олененок уверенно шагала вперед. Она точно знала, что за расступившимися деревьями ее ждет дом.

Дверь со скрипом отворилась. В нос ударил терпкий запах пряностей и трав. Олененок чихнула и отерла нос рукавом. Полутемную комнату освещало несколько свечей. Разглядеть, на чем они стоят, Олененок не могла. Казалось, что они парят прямо в воздухе.

На столе лежали несколько пучков засушенных цветов, кристаллы и карты. Олененок завороженно разглядывала рисунки на них. Перед глазами отчетливо всплывали веселые шуты с площади, о которых рассказывала Рута, волшебники в мантиях со звездами, влюбленные и прекрасные женщины в платьях и коронах. Женщина из снов рассказывала о них, но Олененок никак не могла запомнить.

– Здравствуй, принцесса.

Как и всегда, женщина появилась внезапно. Олененок вздрагивала каждый раз и, хотя теперь уже не удивлялась, не могла привыкнуть.

– Здравствуйте. Вы не расскажете мне о картах снова? Я ничего не помню.

– Чтобы ты опять забыла? Принцесса, почему ты не придешь ко мне сама? Ведь я давно жду тебя.

– Рута не хочет провожать меня!

– Но разве я приглашала ее?

Женщина смотрела так пронзительно, что Олененок невольно поежилась. Взгляд Руты бывал холодным иногда, но никогда от него не урчало в животе и не бегали мурашки по телу.

– Но я не смогу найти дорогу одна. Я никогда не уходила далеко.

– Я провожу тебя, не бойся. Да и разве ты не узнаешь мой дом?

Олененок задумчиво почесала затылок. Этот дом она действительно узнала бы даже в темноте. И все же она не могла решиться.

– Дело не в этом. Рута не разрешает мне гулять одной. Может, я смогу уговорить Йонаса и тогда…

– Но то, что я хочу рассказать тебе, нельзя знать никому, принцесса. Это твой секрет, и только ты можешь его раскрыть.

Олененок прикусила губу: секреты манили ее. Женщина знала что-то. Больше, чем Рута, Йонас или кто-то еще. Она знала о прошлом. В хитрых темных глазах причудливо плясали искорки, она хитро улыбалась. Но не говорила.

– Я что-нибудь придумаю. Ждите меня.

– Поторопись, принцесса. Пока не стало слишком поздно.

Олененок вздрогнула и открыла глаза. Одеяло свалялось в огромный ком в ногах и совсем не грело. Она обняла себя руками и зевнула.

Рута уже ушла. Солнце игриво пробивалось сквозь шторы и скользило по комнате. Олененок особенно радовалась этому после холодной зимы. Ей нравились сугробы, сосульки и блестящий снег, но она быстро замерзала, даже бегая вместе с Йонасом. Холодные пальцы совсем не слушались и казались деревянными, а в тепле дома их жгло и покалывало. Олененку совсем это не нравилось, так что она, как никто другой, радовалась наступлению теплых дней.

Она лениво потянулась и поднялась. Поначалу ей было непривычно смотреть на все будто с высоты. Она плохо помнила прошлое, но то, что столы, стулья и кровати вдруг стали ниже, подметила сразу же, как и то, что из зеркала на нее смотрел кто-то другой.

Высокую и тощую девушку по ту его сторону Олененок не знала, как и не знала себя саму. Она походила на картинку из книги, которая без своей истории теряла всякий смысл.