Джон Норман - Приз Гора

— Но она была довольно красива, — признал Селий Арконий.

— Полагаю, что это было трудно не увидеть, Господин, — проворчала Эллен, — ведь она была на цепи и голая.

— Очень даже красива, — повторил он.

— Возможно, немного высоковата, Господин, — заметила Эллен.

— Не обязательно, — пожал тот плечами.

— Ох, — вздохнула Эллен, прикинувшая, что блондинка была выше её ростом на пару дюймов.

— Это было весьма мудро со стороны её владельца, продемонстрировать её, — сказал Селий Арконий.

— Господин? — не поняла девушка.

— Да, — кивнул он. — Это было своего рода щедрого, желанного подарка его товарищам, спутникам и просто прохожим, способ облегчить трудности и невыносимую скуку долгих переходов. Вид, таких как она, знаешь ли, даёт удовольствие, услаждает взгляд, скрашивает тяготы утомленных дальней дорогой путешественников, является неплохим стимулом прибавить шаг, и поскорее добраться до ближайшей пага-таверны.

— До пага-таверны, Господин? — переспросила рабыня.

— Да, — подтвердил он, — туда, где использование таких как она входит в цену напитка.

— Теперь понимаю, Господин, — вздохнула Эллен.

— Вот именно, — усмехнулся он.

— Возможно, Господин, прав, — тряхнула головой девушка. — Но мне кажется, я правильно сделала, унизив её!

— Несомненно, — согласился с ней Селий Арконий.

— Ой, посмотрите, Господин! — воскликнула Эллен, указывая на только что увиденные ей вдали башни.

— Это Венна, — пояснил её хозяин. — От Венны до Ара всего лишь два дня пути на юг. В действительности, многие граждане Ара держат виллы в окрестностях Венны, и развлекаются там, на тарларионовых бегах.

— Мы выйдем на дорогу, после того как пройдет караван, Господин? — полюбопытствовала Эллен.

— Скорее всего, завтра утром, на рассвете, — ответил Селий Арконий. — Сейчас уже слишком жарко. Порт Каньо и Фел Дорон уже распрягают тарлариона и разбивают лагерь.

— Я постою здесь ещё немного и посмотрю, — сказала рабыня.

Селий Арконий молча повернулся и ушёл назад, скрывшись за деревьями.

Эллен предположила, что ей всё же стоило бы спросить разрешения остаться у дороги, но тут же выбросила эту мысль из головы. Она была уверена, что немного напористости с её стороны, если таковая вообще была, ей не повредит. К тому же, она была не слишком довольна Селием Арконием из-за того, что во время их движения через степи он не уделял ей особого внимания, особенно она негодовала из-за того, что он не использовал её как рабыню, как было бы подходяще для неё, и чего она, рабыня, откровенно жаждала. Фактически, некоторые из её более ранних чувств и некой двусмысленности отношения к нему, начали находить своё подтверждение.

«Я полагаю, что должна ненавидеть его, — думала Эллен, — всё же я — женщина Земли, а он надел на меня ошейник. Но почему-то я этого не делаю. Скорее наоборот. Я люблю его и люблю его всем сердцем. И я хочу любить его так глубоко, как только способна любить рабыня. Но я боюсь, что он — слабак».

Честно говоря, иногда поутру будучи раздражённой, после того как ночью, лёжа на своём месте у его бедра она выпрашивала его внимания и не получала просимого, Эллен, почти так же, как в то утро перед нападением животных, бросала ему вызов, требуя доказать, что он действительно был её господином, или отдать её другому, тому, кто будет настоящим владельцем рабыни, жившей внутри неё, тому, кто станет её любовником. Пребывая в расстройстве, она пыталась уязвить его, своим мелким способом. Безусловно, Эллен ничуть не хотела бы принадлежать кому-то другому, хотя она была уверена, что другой окажется не столь понимающим, терпеливым, добрым, скучным, небрежным и тривиальным с нею как Селий Арконий, а скорее проследит решительно, твёрдо и строго, если потребуется, то и с плетью в руке, чтобы ему было предоставлено самое прекрасное и полное обслуживание на какое только способны рабыни.

Девушка простояла у дороги, пока не прошёл караван. Одной из повозок был стандартный рабский фургон с решётками. Большинство женщин в нём припали к днищу, прячась за низким, не более фута высотой, бортом, стараясь, чтобы их не было видно. Эллен предположила, что это, скорее всего, были захваченные свободные женщины или новообращённые рабыни. На время перевозки в таком фургоне женщин обычно держат раздетыми. Конечно, Эллен видела их обнажённые плечи. Видимо, они ещё не успели растерять свою застенчивость, или их сильно смущал сам факт того, что их могут видеть в такой ситуации, лишённых даже насмешки пояса и рабской полосы. Однако одна женщина стояла, причём одетая, или точнее, частично одетая, если можно считать одеждой остатки того, что, вероятно, когда-то было предметами нательного белья, которые носят под тяжёлыми одеждами сокрытия. Она обеими руками вцепилась в прутья решётки и в страдании и ужасе выглядывала наружу. Уж не думала ли она, что может найти помощь или спасение, вызвать жалость к себе, находясь за этими узкими, часто поставленными прутьями? Может она не поняла, что оказалась в рабском фургоне? Или она забыла, что живёт на Горе? Неужели она не знала, что за мужчины окружали её здесь? Эллен решила, что, скорее всего, эта женщина вызвала недовольство, и ей разрешили на какое-то время сохранить некое подобие одежды, чтобы передать право его удаления в руки похитителей или владельцев, чтобы этот момент стал для неё более значимым и шокирующим. Её ноги, видимые из-под подола, прекрасно выглядели, как и её обнажённое левое плечо. Можно было не сомневаться, что она скоро окажется в ошейнике. Вскоре мимо Эллен проехал последний фургон, за которым следовали охранники верхом на кайилах с пиками в руках. Ещё несколько более мелких повозок, некоторые из которых тянулись вручную, спешили за главной колонной. Несомненно, эти путники не имели никакого отношения к каравану, а просто надеялись на его защиту в случае нападения разбойников.

Эллен предположила, что отсутствовала слишком долго, но не уделила этому вопросу особого внимания. Она даже улыбнулась про себе. К настоящему времени основные работы по благоустройству лагеря были уже завершены.

«Вот и замечательно», — подумала она.

Окинув взглядом далёкие башни Венны, девушка снова вспомнила прежнюю Леди Меланию из Брундизиума, проданную в праздничном лагере, теперь несомненно превратившуюся в прекрасное, порабощённое, послушное движимое имущество, спрятанное за теми далёкими стенами.

«Я хотела бы, чтобы у неё всё было хорошо, — подумала Эллен. — И я надеюсь, что у неё теперь есть господин, который знает, как надо обращаться с нею!»

Девушка повернулась и направилась назад в рощу, где за деревьями мужчины разбивали лагерь.

«Селий Арконий слабак, — заключила она. — Большая часть работ уже сделана. Ну вот и хорошо!»