Джон Норман - Приз Гора

— Да, Господин, — всхлипнув, признала девушка.

— Действительно ли это правда, — поинтересовался мужчина, — что на Земле женщин никогда не наказывают плетью?

— Я не знаю, — заплакала она.

— Если они свободны, тогда, конечно, было бы неуместно пороть их, — признал Селий.

— Да, Господин, — воскликнула рабыня.

— Но, несомненно и то, что хорошая порка пошла бы на польза некоторым из них, — заметил Порт Каньо.

— Кто бы сомневался, — засмеялся Фел Дорон.

— А что насчёт тех женщин Земли, которые не свободны? — полюбопытствовал Селий Арконий.

— Все женщины Земли свободны!

— Это, конечно, ложное утверждение.

— Да, Господин, — всхлипнула бывшая землянка.

— Итак, как поступают с теми, кто не свободен?

— Если они не свободны, тогда они — объект для плети, — прошептала Эллен.

— Ты предполагаешь, что их нельзя наказывать? — спросил её хозяин.

— Это дело их владельцев! — выдавила из себя рабыня.

— Ну а теперь ответь, как данный вопрос решается в отношении землянки, которая была перенесена на Гор и порабощена? — спросил Селий. — Каково твоё мнение относительно этой ситуации? Нужно ли её выпороть?

— Это дело её владельца, — прошептала Эллен, глотая слёзы.

— Совершенно верно, — согласился он.

— Что я такого сделала? Чем вызвала ваше недовольство, Господин? — закричала рабыня.

Этот вопрос был встречен молчанием, показавшимся ей ещё более ужасным, чем ответ. Тысячи мелочей и страхов ворвались в её мысли. Эллен вдруг вспомнила так много всего, большого и малого, что она могла бы сделать по-другому.

— В чём причина того, что Вы собираетесь наказать меня?

— Ты — рабыня, — напомнил ей Селий. — Я не нуждаюсь в какой-либо причине.

Девушка застонала и начала крутить руками в бесполезной попытке вытащить их из верёвок, однако подняться с колен она больше не осмелилась. То, что он сказал было верно. Как рабыня она могла быть избита просто ради удовольствия рабовладельца, по любой причине или вообще без оной.

Она в дикой спешке, перебирала в уме варианты, в поисках некого способа смягчить его гнев, отвратить мужчину от его решения, избежать наказания, которое она заслужила, причём в глубине души она слишком хорошо знала, что это так.

Но вдруг отчаянная мысль пришла ей в голову.

Она обернулась и, просмотрев через плечо, улыбнулась настолько красиво и невинно, насколько смогла, учитывая сложившиеся обстоятельства.

— Неужели, я нечаянно, каким-то образом, вызвала ваше недовольство, Господин? — спросила она, причём, сделав это словно легкомысленно, небрежно и даже пренебрежительно.

Кроме того, Эллен постаралась, чтобы её вопрос прозвучал немного насмешливо, словно она сама могла бы быть озадачена тем, чтобы оказалась на коленях, привязанной в жерди в таком месте.

— Если это так, то я надеюсь, что Господин простит меня.

Тем самым рабыня стремилась умалить или упростить, любые возможные недочёты в её служении. Таким образом, она надеялась сбить Селия Аркония с его пути и отвести от себя его гнев.

— А она ловкая рабыня, — заметил Фел Дорон.

— Да уж, — протянул Порт Каньо. — Но я не думаю, что ловкость пойдёт ей на пользу.

Само собой, Эллен не была очень обрадована услышанным комментарием товарищей своего господина. Она-то думала о себе как о хитроумной женщине. Однако они говорили так, словно вся её хитрость, с которой она себя уже успела поздравить, была ничем иным, как очевидной уловкой невежественной, глупой рабыни, фактически, уловкой, которая в своей очевидности, прозрачности и мелкости, являлась оскорблением хозяина. Она дура что, решила, что он был настолько прост?

Но в его руках была рукоять строгого, корректирующего устройства.

— Господин был недоволен мной? — снова спросила она.

— Временами, — ответил Селий Арконий.

— Простите меня, Господин, — попросила Эллен.

— Не волнуйся, — сказал он. — Я выбью это из тебя.

— Господин? — спросила рабыня.

Это было, как если бы он был готов позволить ей полагать, что господин оказался настолько наивен, что принял её собственную оценку её проступков, облегчённую и упрощённую, и, разумеется, абсурдную, как она теперь осознала. Но в то же самое время, он дал ей ясно понять кое-что, что она была обязана знать, что никакие упущения, уклонения, слабость, недостатки или оплошности вообще, даже самые крошечные и наиболее незначительные не были приемлемыми в той кем она была, в рабыне.

Таким образом, она была целиком и полностью побеждена своим господином, небрежно, по её собственным правилам и на её собственном поле.

Её сердце ушло в пятки, поскольку до неё вдруг дошло, что она была не перед земным мужчиной. Она была у ног гореанина. А такой мужчина не склонен быть терпимым даже к незначительному и нечаянному несовершенству в обслуживании. Что интересно, как только рабыня осознаёт этот факт, просто удивительно, как скрупулезно она начинает относиться даже к самым мизерным деталям своего служения, своих взглядов, стояния на коленях, подачи блюд, целования сандалий и так далее.

И Эллен прекрасно поняла, к своему страданию, что её собственные недочёты в служения, скорее можно было назвать нарушениями, далеко выходили за границы того, что можно было бы назвать небрежностью и случайностью.

Она должна попробовать ещё раз!

— Господин добр! — внезапно крикнула рабыня. — Ведь после того танца в праздничном лагере, когда мне должны были дать пятнадцать плетей, десять за то, что не сообщила о своём мастерстве в рабском танце, и пять за то, что заговорила без разрешения, Господин, выкупил удары, заплатив по бит-тарску за каждый и спас меня от избиения! Как я тогда была благодарна я Господину за его великодушие, заботу и доброту! Он не стал бы меня бить. И конечно теперь, мне нечего бояться с его стороны!

— Ах, да, — протянул Селий Арконий. — Праздничный лагерь под Брундизиумом.

— Да, Господин! — воскликнула рабыня, с надеждой в голосе.

— Мне было приятно, — мечтательно проговорил Селий Арконий, — видеть, тебя танцующей как рабыня, которой Ты была всегда. И Ты хорошо извивалась порабощённая шлюха.

— Спасибо, Господин, — неуверенно сказала Эллен.

— Ты даже не представляешь того эффекта, который Ты можешь иметь на мужчин, мелкое, раздражающее существо! — бросил мужчина внезапно сердито. — Видеть твои лодыжки, изгиб икр, сладость рук, мягкость тонких плеч, сужение запястий, нежность ладоней, провоцирующий зов твоего лона, восторг твоей талии, созданной для рабской цепи, восхитительные холмики грудей, белизну твоего окружённого сталью горла, прелесть твоего лица, блеск глаз, дрожащую мягкость порабощённых губ! Ты можешь довести мужчину до безумия от страсти и желания! Это именно для таких женщин как Ты, были придуманы ошейники! Какой мужчина, видя тебя, не захотел бы владеть тобой!