Елена Первушина - Невидимый город [сборник litres]

Поэтому Сайнем вышел на крыльцо. Во дворе у колодца прямо в полурастявшем снежном сугробе стоял на коленях молодой колдун и жадно пил из ведра. В промежутках между глотками он то ли судорожно вздыхал, то ли всхлипывал. Шмели, мгновенно схваченные вечерним холодком, лежали на земле, а через двор прямо по ковру из умирающих шмелей шла Десси.

Услыхав ее шаги, молодой колдун явственно лязгнул зубами и отшатнулся назад.

– Кали! – тихо позвала женщина. – Кали, что ты бежишь за мной? Зачем тебе моя сила? У тебя же есть своя.

– Затем, что я все равно не отступлюсь, раз через нее такие муки принял! – хрипло выкрикнул колдун. – Сперва дед силу не давал, столько лет в черном теле держал, теперь еще ты измываешься. Лучше убей меня сейчас, потому что я тебя не оставлю.

Десси ничего не ответила, но и не остановилась.

Кали отполз еще немного, но сбежать не пытался, – будто ему важнее было сейчас выиграть немного времени и договорить все, что он копил в душе, сидя в темнице Сломанного Клыка, чем сбежать от приближающейся шеламки.

– Мне дед все рассказал, – продолжал Кали все так же хрипло и зло. – Это ему должна была сила отойти от твоего полюбовника. Ему сам Хозяин Леса пообещал. Дед за это взялся на Сломанный Клык порчу навести, а Хозяин Леса за это твоего дружка под копье подвел. Если б не ты, сила бы все равно мне досталась. Я свое пришел требовать. А ты мне сначала лицо изуродовала, а потом велела в темницу бросить. Думаешь, я уступлю тебе?

Сайнему больше всего хотелось сбежать с крыльца и разобраться с этом колдуном-недоноском самым простым, вовсе не магическим способом. И все же он медлил: не знал, что на уме у Десси. А она сказала тихо и мягко:

– Сколько же я тебе зла причинила, Кали. Почему же ты сразу ко мне не пришел? Иди сюда, не бойся, я все поправлю.

Кали снова то ли взвизгнул, то ли всхлипнул, но остался на месте.

Десси, подойдя, осторожно коснулась его плеча, заставила подняться на ноги.

Сайнем вновь глянул магическим зрением и вновь не поверил своим глазам. Ему казалось, сегодня уже никому и ничем его не удивить, но он как всегда ошибался. У парня от страха душа ушла в пятки – в самом прямом смысле слова: вся та темная, гневная, грозовая сила, что владела им прежде, теперь схлынула, спустилась к ногам и едва мерцала над самой землей. Зато Десси… Нет, назвать это «Десси»

Сайнем уже не мог, как бы ему того ни хотелось. Она была рекой, потоком густого золотого света, который тек в нее отовсюду и исходил из нее, заполняя собой весь двор. Под ее ногами таял снег, а деревья отклонялись в стороны, как от ветра.

Десси провела ладонями по шее Кали, убирая боль, оставленную удавкой Сайнема, потом одним движением пальца стерла шрам, уродующий щеку парня, потом на миг прильнула к нему всем телом, обняла за шею и сделала пальцами быстрое, едва уловимое движение, будто завязывала узелок на нити.

– Вот так, – сказала она удовлетворенно, отстранившись и разглядывая свою работу. – Так, я думаю, будет правильно.

Кали охнул и вновь упал на колени. И тут Сайнем увидел еще кое-что: на спине у парня теперь сидел тощий, полупрозрачный старичок в длинной белой рубашке. Седые космы колыхались на ветру, беззубый рот кривился в усмешке, маленькие глазки задорно блестели.

– Так-то вот, внучек, – зашептал старик на ухо молодому колдуну. – Силы моей хотел? Ну так получай ее, голубчик. Давай, давай, вставай, чего расселся, пошли отсюда.

Тощими волосатыми коленями он сжимал бока Кали, а длинными костлявыми пальцами выкручивал ему ухо.

Кали, не говоря больше ни слова, медленно поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел прочь со двора. Старик на его спине потирал руки и радостно хихикал. Разумеется, простым зрением старика было не разглядеть. Прохожий при встрече заметил бы только, что парень сильно горбится. Сайнем вдруг припомнил сказки про обитателей холмов, которые любили подшутить над встречными: у одного забирали горб, другому, наоборот, навешивали. Может быть…

Но додумать эту мысль до конца он не успел: едва Кали вышел за калитку, в ворота буквально ворвалась на полном ходу телега, доверху наполненная веселыми и изрядно захмелевшими, нарядно одетыми парнями. Лошади все в поту: похоже, их гнали во весь мах.

Десси мгновенно отступила к стене овина, так что ее никто не заметил. Впрочем, парни были слишком увлечены собой. Обнявшись, помогая друг другу удержаться на ногах, они двинулись через двор к дому, радостно горланя:

Тут Сайнем понял наконец, что происходит: приехал жених с товарищами. Обернувшись, он увидел в сенях давешнюю служаночку, которая смотрела на него с грустью и упреком, и только сейчас вспомнил о своем обещании.

– Ну, что нос повесила? – обратился он к девушке. – Есть в доме еще одна дверь?

– Да, из кухни, в хлев ведет.

– Вот и отлично! Тащи сюда метлу, и пойдем твою сестру красть.

Девушка вопросов задавать не стала, только коротко кивнула и метнулась в чулан – за метлой. А Сайнем вдруг почувствовал, как внутри его закипает веселье: что бы ни творилось сейчас с Десси, но ему понравилось, как она разобралась с наглым выскочкой Кали. Теперь еще самому надо учудить что-нибудь эдакое – и можно считать, что день прошел не зря.

Вместе с девушкой и метлой они бегом поднялись наверх и обнаружили в светелке еще одну девицу – точную копию служаночки, только более зареванную. Это была Карин – та самая предусмотрительная невеста, которая, услышав голоса во дворе, совершенно пала духом. Служаночка что-то зашептала сестре на ухо, та робко глянула на Сайнема из-под мокрых ресниц (он всегда млел от подобных взглядов), потом спрыгнула на пол и заявила, что готова на все, лишь бы надрать задницу этому пьяному козлу Нарсу.

На цыпочках все трое спустились вниз, в кухню. Девушки, прижав пальцы к губам, многозначительно глянули на поварих, те, посмеявшись, указали им на невысокую дверь в дальнем углу кухни. Сайнем и сестры пробежали через хлев мимо шумно дышащих коров, пробежали через двор, выскочили за калитку.

– Где тут можно пересидеть, пока нас не хватились? – спросил Сайнем девиц.

– Там ниже по склону, у реки, стоит банька, – ответила Карин.

– Отлично. Пошли туда.

К баньке пришлось спускаться по узкой, мокрой и немыслимо грязной тропинке. Сайнему это было на руку: он надеялся, что их следы хорошо пропечатаются в земле.

Вскоре все трое уже сидели в темноте у печи, до сих пор хранящей тепло и особый банный запах. Сайнем то и дело выбегал в предбанник – поглядеть, что там творится на постоялом дворе. Ждать пришлось недолго: в темноте замелькали факелы, послышались пьяные голоса – на поиски невесты вышел целый отряд.