Елена Первушина - Невидимый город [сборник litres]

– Конечно, отец. Ты сам признаешь, что он умен, образован и храбр. К этому я могу добавить, что он еще и удивительно добрый, щедрый и сердечный человек. Он всегда мягок, весел и приветлив и при этом муж по-настоящему доблестный, честный, жесточайший враг всякой несправедливости. Ты бы слышал рассказы о доблести его предков – патрициев Сюдмарка! И при этом он вовсе не чванлив: только вчера, перед обедом, пока повара накрывали на стол, мы, развлекаясь, бегали вокруг стола и кидались салфетками, и он веселился с нами как мальчишка. Кстати, салфетками нас научил пользоваться именно он, и ты, помнится, был очень рад этому.

– Да, припоминаю. Так он действительно весельчак, этот Лиллий. И какие же его шутки тебе запомнились?

– Ты так спрашиваешь, что… Лучше я передам тебе его серьезные слова, которые меня глубоко взволновали.

– Да, очень интересно.

– Он говорил, что человека можно узнать, если рассмотреть, чему он поклоняется и как он это делает. Он говорил, что мы поклоняемся великому множеству богов и оттого наш ум разбросан, обуреваем противоречивыми желаниями и не способен постичь единую истину. Он говорит, что мы совершаем многие обряды тайно, среди ночи, будто стыдимся чего-то, и это также говорит о том, что мы сами не доверяем избранным нами богам.

– А то, что твой отец молится нашей родовой богине в одиночестве и в укромном месте, говорит о том, что он стыдится своей покровительницы?

– Ну что ты! Ничего подобного Лиллий, разумеется, не говорил.

– Но все присутствующие, обладающие хоть крупицей разума, смогли сделать соответствующие выводы?

– Отец!

– Не торопись, сын. Я еще не сказал ни одного слова в упрек Лиллию. Он вправе иметь какое угодно мнение относительно нашей религии. Я приглашал его сюда не для того, чтобы он пел хвалу нашим богам. Я вообще не склонен осуждать людей за мнения, если они не ведут к дурным и зловредным поступкам. Но скажи-ка мне лучше, что думает Лиллий о наших волшебниках, поклоняющихся Солнцу?

– Он говорит, что вера в единое Солнце лучше веры во множество соперничающих богов, хотя и недостаточно совершенна. Он говорит, что обряды поклонения Солнцу очень красивы, совершаются при свете дня и с достаточной торжественностью, а потому оказывают хорошее влияние на простой народ, склоняя его к добру и честности. Но при этом он добавляет, что Солнце не разумно, а божество должно обладать всеми мыслимыми достоинствами. Поэтому совершенный бог должен быть подобен совершенному человеку.

– Ясно. А теперь скажи-ка, Лиллий в последнее время не совершал дорогих покупок?

– При чем тут…

– Отвечай на вопрос!

– Ну да, он недавно купил боевого коня и дорогой плащ. Сказал, что в Сюдмарке скончался его друг и завещал ему часть своего состояния. Коня он подарил мне…

– Прекрасно. Так вот, чтобы мысль о горе Лиллия не омрачала тебе радость от такого роскошного подарка, спешу сообщить тебе, что никакой друг у Лиллия не умирал и никаких денег никто ему не завещал.

– Но… откуда ты знаешь?

– Из его собственной переписки.

– Но… ты… неужели ты…

– Не я лично, но, разумеется, все письма Лиллия – и официальные, и личные – просматриваются и копируются в нашей канцелярии.

– Но это же бесчестно!

– Ничуть! Кстати, Лиллию это прекрасно известно, можешь у него спросить. В политике мало-мальское доверие возможно лишь при полной открытости. Нашим послам в Сюдмарке я приказал нанять местных писцов, чтобы упростить процедуру. Если нам потребуется обменяться действительно секретными сведениями, мы найдем способ.

– Ну… не знаю… но зачем тогда эта ложь о наследстве?

– Тут я с уверенностью говорить не могу, но полагаю, что Лиллий получил деньги от Солнечных Магов за то, что будет всячески хвалить их веру перед тобой. Видишь ли, в свое время Верховный Маг помог нам убрать с трона последнего Хардинга, и боюсь, теперь он считает меня неблагодарным. В награду он потребовал, чтобы я разрушил Пантеон и велел людям поклоняться одному лишь Солнцу. А я не считаю себя вправе указывать людям, как и кому им поклоняться, если при этом они остаются хорошими подданными и исправно платят налоги. Я объявил вне закона любое волшебство, кроме солнечного, и всех волшебников, кроме Солнечных Магов, и думал, что старик уймется. Но, видно, нет. Теперь он решил добиться своего, используя тебя.

– Но неужели Лиллий…

– Не спеши его осуждать. Во-первых, он, по-видимому, искренне привержен своей религии и искренне верит в то, что поклонение Солнцу ближе к его истинной вере, чем наше «мерзкое многобожие».

– А во-вторых?

– А во-вторых, он умный человек и истинный патриот, а потому всеми возможными путями пытается отвести беду от своей родины.

– Беду?

– Бедный мой мальчик! Разговоры о доблести, богах и развратных островитянах так затмили твой разум, что ты не видишь простейших вещей. Скажи мне, ты знаешь, почему нам удалось одолеть Хардингов?

– Нам помогли Солнечные Маги…

– Я не об этом! Почему род Хардингов измельчал настолько, что мы без большого труда скинули с трона последнего длинноволосого мальчишку-оборотня? Почему никто из его родичей не воззвал к армии и не повел ее против нас? Почему народ приветствовал нас как освободителей? Ведь Хардинги вовсе не были тиранами и захватчиками. Наоборот, они были добрыми, справедливыми и миролюбивыми королями. Из года в год, в Колдовскую Ночь обернувшись волками, они удерживали на землях Королевства Звездного Оленя и тем самым сохраняли землю от неурожаев и прочих бед. Мы, кстати, на это совершенно неспособны.

– Отец! Как ты можешь так говорить о Хардингах?!

– Могу, потому что это правда. И все же сейчас на троне сидишь ты, а не мальчишка Хардинг. Почему?

Ошарашенный Рагнахар присел на скамейку, устремил взгляд на Лесную Деву, будто моля ее о подсказке. Но Лесная Дева осталась безмолвной, и несколько мгновений спустя Рагнахар со вздохом спросил:

– Почему, отец?

– Виной тому мир и процветание, – с улыбкой ответил Стакад.

– Как? Но, отец, что ты говоришь? Разве возможно…

– Все просто, сын, – так же ласково продолжал Стакад, только улыбка его стала грустной. – Прежде, когда Хардинги были воинственными королями, они возвращались из походов с добычей и могли щедро одаривать своих вассалов, привязывая их к себе. Но позже, когда они укрепили границы своего государства и позволили людям наслаждаться миром, им пришлось продавать собранные земли и драгоценности, чтобы продолжать прикармливать собственных графов и баронов. А те, как водится, с каждым годом становились все наглее: выпрашивали себе иммунитеты от налогов и сборов, начинали самостийный сбор налогов в свою пользу, чеканили собственную монету, собирали собственные армии и нападали на соседей. Так Хардинги постепенно растеряли богатства и сторонников, и свалить их не составило труда. Но в наследство нам они оставили пустую казну, крохотную армию и отвыкшую от покорности страну. Чтобы не повторить их ошибку и удержать корону, мы должны вести победоносные войны.