Елена Первушина - Невидимый город [сборник litres]

– Сестра! – воскликнула Берга.

– Я говорю о связи их сердец, дурочка, – рассмеялась Аэллис.

Радка от беспокойства кусала пальцы: а ну как высокородные дамы снова увлекутся перебранкой, и она так и не услышит окончания рассказа! Но, по счастью, Аэллис самой, кажется, ужас до чего хотелось рассказать новую историю, и поэтому она, не обращая больше внимания на брюзжание сестры, продолжала:

– Итак, Эдельм полностью примирил Адельма с его дамой, и тот признался другу, что испытал от этого примирения такую великую радость, что никакое прежде испытанное наслаждение не может сравниться с этим. Даже то, какое он испытал, когда впервые покорил свою даму.

– Сестра! – сказала Берга жалобно.

– То есть в тот день, когда он победил всех рыцарей на турнире, а потом спел прекрасную канцону, прославляя честь, изящество и вежество своей дамы, а та в благодарность бросила ему алую розу, – как ни в чем ни бывало рассказывала Аэллис, хитро подмигивая братьям. – Одним словом, Адельм был счастлив, как никогда, и Эдельм, выслушав признание друга, страшно удивился и решил, что и сам хочет испытать, действительно ли радость от любви, потерянной и вновь обретенной, сильнее, чем даже радость первой победы. И тогда он притворился, будто на свою даму чем-то весьма разгневан, перестал слать к ней гонцов, не желал о ней говорить и слушать, не наведывался больше туда, где она обитала.

Тогда сама дама стала засылать к нему вестников с письмами самыми ласковыми, в каковых высказывала удивление, почему он так долго к ней не является и никаких о себе не дает вестей. Он же, одержимый безумием, отказывался выслушивать тех вестников и принимать от них письма, повелев их бесчестно выгнать из своего дома.

Дама же, прослышав об этом, весьма опечалилась и попросила господина Адельма выведать у его друга, чем она его так разгневала, и передать, что если она действительно в неведении своем не угодила ему словом или делом, то она готова тотчас это исправить любым способом по его желанию и разумению.

Но и Адельм в своем посольстве не преуспел. Эдельм ему прием оказал прескверный и ответил лишь, что ничего объяснять не будет, ибо его дама сама хорошо знает, отчего он так глубоко оскорблен, и при этом добавил, что простить ее он не может, а оправданий слушать не хочет.

Узнав об этой суровой отповеди, дама совсем отчаялась и однажды ночью, когда все жители города уже спокойно спали в своих постелях, она одна, закутавшись в плащ и закрыв лицо капюшоном, пошла в дом, где жил Эдельм, и повелела слугам вести ее в его покой. Там, подойдя к его постели, стала она перед ним на колени и молила о прощении за преступление, которого не совершала, и осыпала его руки поцелуями и откинула с головы капюшон, чтобы поцеловать его в уста…

Аэллис с лукавой усмешкой глянула на Бергу, ожидая от нее новых упреков, но Берга на сей раз смолчала и лишь украдкой смахнула со щеки слезу.

– Но Эдельм не согласился простить свою даму за зло, которого она не совершала, и принять ее обратно, – вновь заговорила Аэллис, вдохновленная успехом своего рассказа. – Напротив, безумный рыцарь принялся страшно ругаться и с побоями и ударами прогнал ее от себя. А на улице как раз лил дождь. И вот дама пошла под дождем, скорбя, печалясь и раскаиваясь во всем, что побудила ее сделать любовь, а также о бесчестии, которое она сама на себя навлекла, унизившись перед ним. И тогда поклялась страшной клятвой, что не примет более в объятия жестокого изменника, доколе земля остается твердой. С такими словами она вернулась в свой замок и заперлась там.

Меж тем Эдельм уже начал сожалеть о своем поступке, на который толкнуло его безумие, и понял он, что зря теряет радость и лишает себя счастья. Поднялся он рано утром и, подойдя к замку, где жила его дама, объявил, что хочет видеть ее, и клялся что все, совершенное до того, он совершил в чистом безумии и помрачении разума. Дама же отказалась увидеть его и выслушать и велела гнать с позором. При этом она говорила: «Я очень хорошо вижу, что он страдает лишь оттого, что сам утратил некую радость и наслаждение, а о том, что мне причинил незаслуженно боль и страдания, он вовсе не думает и не сокрушается».

И так Эдельм ушел, плача, вздыхая и жалуясь, и целый год пытался вновь взять свою даму приступом, посылал к ней гонцов с подарками и пел прежалостные канцоны. Но все было тщетно: дама лишь отвечала, что он навек утратил ее сердце после того, как жестоко над ней посмеялся. И вот Эдельм от горя и отчаяния совсем впал в безумие и сделался страшен. У него выросла длинная борода, поскольку он не брил ее. Росла она клочьями, поскольку он ее беспрестанно рвал. Глаза его покраснели от неустанных рыданий, ногти загнулись, как у хищной птицы, и оставляли глубокие царапины, когда он терзал себе лицо и грудь. Его камзол вечно был расстегнут, так как пуговицы отлетали от глубоких и горестных вздохов. У чулок же порвались подвязки, и они сползали на пятки.

Тогда Адельм, видя, что происходит с его другом, решил с ним поговорить откровенно. И Эдельм на этот раз все ему поведал, сетуя на безумие, которому поддался. Адельм же, узнав причину ссоры, решил, что это презабавнейшая шутка, и обещал другу отплатить ему по чести, то есть восстановить мир между ним и его возлюбленной точно так же, как поступил некогда Эдельм.

И вот Адельм вскочил на коня, прискакал в замок обиженной дамы и поведал ей о том, в каком отчаянии пребывает ее бывший возлюбленный от безумства, какое он себе придумал, что такую глупую и скверную шутку затеял ради испытания ее любви. Дама же сетовала, что большую совершила ошибку, на такие пойдя унижения. И ответил ей господин Адельм, что потому и следует ей простить, что права она, а Эдельм виноват.

А так как эта история, благодаря прежалостным песням господина Эдельма, стала известна всему городу, то и все знатные горожане подступили к той даме, моля ее простить оступившегося. И так неотступна была их мольба, что наконец убедили они даму забыть прошлое и сменить гнев на милость.

И вот дама назначила день свидания своему рыцарю, чтобы даровать ему прощение. И когда прибыл он к ее замку в одежде кающегося, она вышла к нему навстречу. Тогда Эдельм пал перед ней на колени и целовал землю, по которой она ступала. Она же, сжалившись над ним, взяла его за руку, подняла с колен и повела в свои покои, где даровала ему прощение, обняла и поцеловала.

Но в этот самый миг в исполнение данной дамой клятвы земля, на которой стоял город, стала вдруг жидкой и текучей, как вода, и весь город в единое мгновение со страшным грохотом провалился в бездну. И с тех пор о нем никто ничего не слышал, – закончила Аэллис, нервно комкая платок, сама испуганная собственным рассказом.