Диана Ибрагимова - Зенит затмения [litres]

Потом было много хуже. Астре всех позвал в каюту и новостями поделился. Кайоши им с Нико новый план объяснил, так что сели слушать. Лучше б не на ночь. После плана этого никто не спал, а если и спали, то страшное снилось.

Рори под утро видел руки. Большие, как у него, намозоленные ладони. А в них котенок. Родился только, глазки еще не открыл.

– А ну не отводи рожу, соплявая морда! – рычал папка. – Не отводи, кому сказал! Мужика из тебя сделаю! Хоть ты слезами захлебнись, а сделаю! Смотри! Смотри, сказал!

Кошек у них во дворе было три штуки, да плодовитые все. По два раза в год большущие пометы таскали. То в дрова, то под солому. И как Рори их ни прятал, папка всегда находил. Он думал, что сын привыкнет, перевоспитается, если будет на жестокое часто смотреть. Пацан-то сильный. Работы по дому переделать кучу мог. Жалко такого прималям отдавать. Все Рори умел, только не мог разжать папкины руки, когда тот котят душил. И руки эти все снились порченому. Все снились.

– Сопля ты и есть сопля, – сказал папка в сердцах, отправляя сына к ущелью. – Ни человека из тебя не будет, ни мужика. Всяко сдохнешь. Слабые долго не живут. Кто сам жалеет, того и губят. И нас за собой потащишь. Ни защиты от тебя, ни опоры к старости.

Мамка в тот день сильно плакала, но уж родитель такого не стерпел. Так ее по лицу ударил, что щека тут же вспухать начала. А потом Рори с отцом долго ехали и долго шли по пустоши.

Последний день в Хассишан порченый не помнил. Чем-то папка его напоил тогда. Сказал, что так не страшно будет. И голос у него дрожал. Рори глаза закрыл, а когда открыл, папка уже ушел. Только Иремил остался, даже пустыни вокруг не было. Рори спросил, где родич, а Иремил и ответил:

– Отсеки от сердца, как гнилья кусок, и больше не вспоминай. Теперь у тебя новая родня. Они тебя полюбят. Хоть ты какой будешь.

И больше ничего он про папку не сказал.

Иремил потом умер, семья в беде побывала сколько раз, а мужик из Рори так и не получился. Правильно папка думал. Такие люди всех калечат своей жалостью. Из-за этого Илана убили. Потому что Рори не смог за детей заступиться. Без приказов Астре ничего он не мог.

А вчера брата привезли вечером, и он заявил, что наконец-то придумали, как им под затмение выходить. Всяко этот злой император, который папку Нико убил, знать будет, где все соберутся и когда. Потому что горожанам объявят на площади, во всеуслышание. Это быстро до всех дойдет. И в уговоренном месте Тавар будет их ждать, как в ловушке, со своим отрядом. Поэтому решили явиться туда перед самым затмением, чтобы времени до него почти не осталось, и пару минут от солдат отбиваться, пока черное солнце не взойдет. Там уж они испугаются и разбегутся. В календаре-то день отмечен как обычный, и никто затмения ждать не станет.

А чтобы не тронули порченых и простых горожан, три круга защиты будет. В первый остроухи пойдут. За ними примали приготовятся, а потом встанут затменники со страхом и напугают, как смогут. Сестра сама это предложила – научить других детей со шрамами контролировать Цель. Порченых они возьмут с рудника возле соахийской столицы. Там народу наберется тьма, только Нико с Кайоши не придумали еще, как их оттуда освободить.

Потом Астре сказал, что его место во втором круге, среди прималей, и решение это не обсуждается. Сразу все поняли – умрет он там. Он ведь даже без руки остался из-за этого шторма. Рори пытался с ним заговорить, да все пытались, но Астре никого не слушал. Он совсем странный стал. Все просил отвезти его на палубу и сидел там один или слушал в каюте, о чем Кайоши с Нико рассуждают. Даже Сиине не сказал ничего против, когда та помощь предложила, хотя и в третьем круге стоять опасно. Но это уж если первые два прорвут. Примали тоже могут спастись, а вот внешний круг точно на мертвых рассыплется. Там всех перебьют. Остроухи пойдут добровольно. Никто им не приказывал. Рори как услышал, так всю ночь не спал, а под утро приснились ему папкины руки да голова рыжая – Иланова – вся в крови. Сколько ж таких голов будет на том поле?

Вскочил он ни свет ни заря, едва воздухом не захлебнулся. Глотку сдавило, и пришлось на палубу бежать, чтобы не будить никого. А там дождь. Мелкий такой, будто холодные мошки в лицо бьются. И в дожде возле киля корабельного чей-то силуэт. Рори пригляделся кое-как через слезы, Нико увидел. Тот рубашку скинул и опять свои танцы затеял: каждое утро в самую рань и в любую погоду выходил сюда и тренировался. Рори поглядел на него, а потом вдруг на свои ладони, годные только голубей греть, и словно пелену какую-то с глаз сняло. Сердце вдруг заколотилось так сильно, что в лицо жар пошел и ноги сами собой с места сорвались.

– Вот же затмение! – выругался принц, когда Рори чуть на него не налетел. – Ты бессмертный, что ли? Я ж тебя задеть мог!

В руках у Нико было по ножу. Лезвия блестели, отражая свет еще непогашенных фонарей. Волосы и кожа сияли от мелких капель, будто посыпанные алмазным крошевом.

– Научи меня тоже кулаками махать! – взбудораженно попросил плакальщик. – Я пойду во внешний круг!

Его слова на долгую минуту зависли в холодной утренней тишине и смешались с туманом.

– Ты сбрендил? – сухо сказал Нико, заткнув кинжалы за пояс. – С твоей Целью только во внешний круг идти, Рори.

– Я смогу! – напыжился плакальщик. – Только ты меня научи! А то меня быстро замнут. Я против толпы совсем стоять не умею. Было уже дело, скрутили меня, ничего не успел толком.

Зябко дрожа в то время, как разгоряченный принц почти что исходил паром под ледяной моросью, Рори стянул рубашку и расправил плечи. Обычно он держался сутуло, но теперь встал так прямо, что даже спину начало тянуть. Нико с минуту смотрел удивленно, потом сказал:

– Десять слоев пепла… Я, конечно, читал про твою Цель, но в жизни это смотрится внушительней… Я ни разу не видел, чтоб ты тренировался…

– Дар у меня такой, – сказал Рори. – Я с детства сильный. Мышцы у меня не хуже твоих.

Снова повисла тишина, и лицо у Нико стало жесткое, как будто он собирался бить словами.

– Рори, мало быть сильным снаружи, – сказал он. – Это дала тебе Цель. Во внешнем круге тебе надо будет бить людей. Без приказа Астре. Самому. И так бить, чтобы их вырубало с одного удара.

– Я смогу! – кивнул Рори.

Сейчас ему казалось, что он наконец-то нашел способ сделать из себя мужика. Защитить семью за все те разы, когда просто рыдал над ними, как над мертвыми котятами, и не пытался разжать руки, которые их душили.

Но воодушевление растаяло, как облачко пара изо рта, когда Нико сурово сказал:

– Ударь меня. И чтобы я почувствовал. Если сможешь, я начну тебя учить. Бей. – Он напряг пресс. – В живот.

Это было как во сне. В страшном сне. Нико словно нарисованный стоял. Мокрый весь, тело бронзовое, кудри черные от дождя, а за ним туман и морось. Будто ни корабля нет, ни мира. Только один принц, которого надо ударить. Больно ударить. Прямо в живот, кулаком, как злодея какого-то.