Диана Ибрагимова - Зенит затмения [litres]

Рори растерялся.

– Так я же… – пробубнил он, снова ссутулившись. – Ты мне не враг, зачем я тебя бить буду?

– Бей, я сказал! – повторил Нико, а Рори послышался голос отца:

– Глаза не отводи, сопля!

Порченый отшатнулся и замотал головой, глядя в пол.

С волос капало, мокрые доски блестели от воды, изменившийся ветер бил теперь в левый висок, и поднялся шум: Лысый Лев командовал матросами, чтобы выправили паруса.

– Поздравляю, – сказал принц. – Ты их только что убил. Всех, кто за твоей спиной.

Он развернулся и пошел за рубашкой, брошенной поодаль. Рори посмотрел назад. Там никого не было, только глянцевая палуба и море, слившееся с небом в сплошную предрассветную хмарь. Там никого не было.

– Стой! – отчаянно крикнул плакальщик. – Стой!

Нико обернулся.

– Да хватит уже, – сказал он. – Не мучай себя. Цель из груди не вырвешь. Ты не виноват, что такой родился.

К горлу снова подступили слезы, но Рори удержал их. Он представил, что стоит под затмением и за его спиной семья.

«Я тебя пожалею, – вспомнились вдруг слова Яни. – Потом».

Нико не сдвинулся с места, когда Рори метнулся к нему. Он то ли не верил в удар, то ли нарочно не стал уклоняться. Кулак врезался ему под дых. Не в полную силу, чтобы не сломать ребра, но принц отшатнулся и рухнул в мокрые ящики.

Рори тут же подбежал к нему, попытался поднять, но Нико отбросил его руку и закашлялся.

– Отвали, – сказал он беззлобно. – Я сам.

– Синяк будет… – пробормотал Рори.

– Будет, – согласился Нико. – И будь я проклят, если еще раз по мне попадешь. С завтрашнего дня вставай пораньше.

«Вот же тьма небесная, такими кулаками только животы людям дырявить», – думал Нико, бредя по палубе мимо курящих матросов, когда услышал где-то неподалеку всхлип. Под куском брезента, среди пустых ящиков, которые использовали вместо сидений, съежилась продрогшая Яни с таким несчастным личиком, словно улыбка никогда его не навещала.

– Эй, белка, пустишь меня в свой домик? – спросил принц, заглядывая под просмоленный козырек.

Девочка молча кивнула, и Нико, морщась от боли, пристроился рядом с ней.

– Чего ревешь? – спросил он. – Я думал, ты решила за всех улыбаться.

– Не могу я больше за всех улыбаться, – всхлипнула Яни. – Все равно никакого толку нет. Все другие стали. Все не как раньше. Я хочу как раньше. Они все так сильно изменились. Даже Генхард! Он взял и волосы отрезал. И сказал, что какой же он тебе брат, если даже ничем помочь не может. Сиина целыми днями эти балахоны белые шьет, Астре ни с кем не разговаривает почти. Дорри тоже. Марх что-то прячет от меня и ходит куда-то сам по себе. Даже Рори один по углам сидит. Только Шивил такой же остался, но он еще маленький и не понимает. Мы все как будто чужие стали. Это потому, что Илана нет.

– Вот поэтому тебе надо улыбаться, – сказал Нико. – Если ты не улыбаешься, на корабле пасмурно. Видишь, какой дождь противный? Это потому, что кто-то рыжий тут ревет.

Яни шумно высморкалась в платок и прижалась к теплому боку принца. Это снова напомнило ему Цуну, и словно лезвие прошлось по сердцу. Чинуш, этот подонок, застрелил ее.

– Астре сказал, что остроухи будут нас защищать от солдат, – буркнула Яни, перебирая войлочные бусины. – Их, наверное, всех убьют. А они даже не плачут. Что за дурацкий план вы придумали? Надо его переделать, чтобы никто не умер! Зачем их заставлять умирать за нас? Так неправильно!

– Их никто не заставляет, Яни, – мягко сказал Нико, разжав побелевшие от ярости кулаки. – Они сами решили так поступить.

– Но почему? – удивилась девочка. – Они же нас не любят. И они не порченые.

– Это из-за Кайоши, – пояснил принц, глядя на вереницу капель на краю брезента. – Знаешь, у них в стране верят, что после смерти человек снова рождается. И если он делал хорошие вещи и переживал трудности ради других, то другая жизнь будет гораздо лучше. Но если человек кого-то убил, он никогда не переродится. Только если он солдат императора и защищал его, Боги простят ему смерть врага. Но если он обычный наемник, как наши остроухи, то будущего у него нет. И все грехи перейдут к его детям. Поэтому только очень бедные семьи продают своих сыновей в наемничьи кланы, чтобы расплатиться с долгами. Из этих детей растят убийц, которые выполняют заказы для богатых людей. У них не бывает семей и будущего. Но Кайоши пообещал им, что, если они помогут спасти Сетерру, Боги простят их и даруют им новую жизнь. Ведь они защищают императора и Чаин от великой беды. Все эти люди здесь – отступники, Яни. Они сбежали из своего клана ради Кайоши. Они давно знают, что его ведут Боги, и верят, что, если помогут ему и спасут нас, им простят грехи и подарят новую жизнь после смерти. Вот почему они не боятся идти во внешний круг.

– И это правда?! – выдохнула Яни, больно сжав руку принца и в очередной раз напомнив о силе плакальщиков. – Они будут потом счастливые? Ты обещаешь?

– Нет, я не обещаю, – признался Нико, ослабляя ладонь девочки. – Но знаешь, у меня был учитель, и он говорил, что самое сильное, чем мы владеем, – это мысль. И она может воплощаться. Поэтому если человек сильно верит во что-то, оно с ним случается. И хорошее, и плохое. Так что улыбайся, Яни. И ни о чем не переживай. Не привлекай беду. Вот увидишь, начнешь улыбаться, и ясная погода придет.

– Точно! – взбодрилась девочка. – Генхард всегда говорил, что у него есть родня в Соахии, а потом тебя в помойке откопал! А потом мы так боялись, что нас найдут, и нас правда нашли… Твой учитель умный! Знаешь что, Нико, я теперь буду только о хорошем думать. Что все будет хорошо. Это же всем поможет, да? Мне кажется, я не смогу сильно людей бить. Но зато я могу много думать и улыбаться!

– Да, – вздохнул принц. – Самая трудная работа – всегда думать о хорошем.

Он не знал, как сказать девочке, что два ее брата – Марх и Рори – идут во внешний круг. Правдолюбец вчера поздно вечером пришел к Кайоши и попросил, чтобы остроухи потренировали его метать все, что возможно. С луком и стрелами слишком много возни, а времени будет мало. Теперь еще и Рори заявился с требованием научить его драться. На этот выбор даже Астре не мог повлиять, и Нико задыхался от собственного плана.

– Слышишь? – шепнула вдруг Яни. – Кажется, кто-то поет!

Хриплый мужской голос выводил одну за другой унылые строки:

Нико откинул брезент и увидел охотника Зехму. Тот, шатаясь, брел по палубе, в одной руке держа бутылку, а в другой топор.