Джон Норман - Свидетельница Гора

Безусловно, большинство рабынь прежде были свободными женщинами. Мне следовало не забывать об этом. Живя на Земле я сама, будучи рабыней по своей природе, по закону оставалась свободной. Конечно, это мгновенно изменилось, стоило мне только оказаться на этой планете. Однако я действительно должна признать, что моя подопечная, свободная женщина, Леди Констанция из Беснита, была чрезвычайно красивой женщиной. Она стала бы роскошным украшением любой цепи. И она была свободна, конечно. Но я повторюсь, сети и верёвки охотников, чаще всего затягиваются на полуобнажённых, дрожащих от страха телах кейджер, и мне хотелось бы думать, что причина этого проста, и состоит в том, что по статистике, мы намного более желанный и выгодный трофей. О, я готова предположить, что мужчина может получить некоторое удовольствие, разворачивая свободную женщину, как подарок, если такое сравнение имеет право на существование, предвкушая, ожидая, надеясь на приятный сюрприз! А что, если нет? Тогда, что? Возможно, он сможет выручить за неё несколько монет, продав в прачечную, или, как вариант, можно было бы продать её женщине в качестве рабыни-служанки. Но даже они обычно предпочитают, чтобы им прислуживали симпатичные рабыни.

Кстати, раз уж мы затронули рабынь свободных женщин, то будет разумно сказать пара слов и об этом аспекте гореанского рабства.

В том, что свободная женщина при выборе для себя служанки предпочитает хорошенькую рабыню, прежде всего, дело вкуса, ведь красивая девушка украшает дом, точно так же, как это делает изящная мебель, изысканная отделка и так далее. Но я думаю, что немаловажную роль может играть то, что свободные женщины наслаждаются возможностью владеть и помыкать теми, кто красивее их самих. Учитывая вечную войну свободных женщин с рабынями, горе той из невольниц, которой выпадет жребий стать служанкой свободной женщины! На этой несчастной свободная женщина может срывать зло в любой момент, потворствуя своему тщеславию, высокомерию и мелочности. Она может совершенно безнаказанно изливать на рабыню всю свою враждебность, ненависть, расстройство, обрушивая это во всём изобилии и богатстве своей фантазии на представительницу её же собственного пола, вся вина которой состоит лишь в том, что свободная женщина столь обижена и ревнует к её привлекательности для мужчин и к тому огромному интересу, который те проявляют к её рабыне. Рабыня-служанка свободной женщины может быть беспощадно порота плетью, только за то, что она бросила взгляд на мужчину. Кое-кто утверждает, что свободная женщина, приобретая соблазнительную для мужчин рабыню, тем самым принимает меры против собственного похищения. Если тарнсмэн, скажем, с арканом в руке, ворвётся в её покои, то он может предпочесть забрать яркую рабыню, а не её дурнушку хозяйку. Можно не сомневаться, что если он предпочтёт рабыню, то он может быть уверен, что она сама нетерпеливо помчится к его наручникам, наслаждаясь своей женственностью и радуясь его ошейнику, счастливая о того, что теперь у неё будет возможность служить своему естественному господину — мужчине. Но не исключено, если похититель заинтересуется, то он может взять обеих. Если он возьмет только одну, то он скорее всего привяжет её животом вверх поперёк своего седла, чтобы можно было небрежно и удобно ласкать свою добычу во время перелёта, чтобы к тому времени, как он достигнет своего лагеря, она уже беспомощно извивалась от охватившего её жара. Если же он заберёт обеих, то он просто прикует их цепью к кольцам трофеев, по одной с каждой стороны седла, уравновешивая тем самым нагрузку на свою птицу. В этом случае он, уже по прибытии в лагерь, в спокойной обстановке, может связать свою добычу и на досуге заняться её пробуждением. А вот тут уже начинаются неприятные для бывшей хозяйки сюрпризы. Ведь её бывшая теперь рабыня, проведя в ошейнике более долгое время, наверняка будет назначена «первой девкой» над своей бывшей госпожой. Естественно как раз она ничего не имеет против ситуации, в которой стрекало вкладывается в её руку.

А теперь представим, что тарнсмэн, этот грубый мужлан, животное в облике человека, оказался недоволен тем «подарком», который он себе «подарил», и который с таким предвкушением разворачивал, а теперь он развернутый и осмотренный, лежит перед ним, совершенно ему не нужный. В таком случае, пусть она будет прачкой, полевой рабыней или фабричной девкой, прикованной цепью к ткацкому станку.

Но ведь может быть и так, что красота женщины смогла бы расцвести в неволе. Что тогда? В конце концов, существует множество разновидностей женской красоты. Женщины вообще необыкновенно соблазнительно выглядят в ошейниках. Причина тому то, что они лишаются своих комплексов и внутренних запретов. Лично по моему мнению, нет никакого смысла даже начинать сравнивать рабыню со свободной женщиной. Мы лучше, бесконечно лучше! По крайней мере, свободная женщина, стоит её оказаться в ошейнике и узнать то, что это для неё означает, улучшается мгновенно и значительно. А вскоре она станет в тысячу, а то и больше раз лучше, чем была прежде, когда была всего лишь одной из многих самодовольных, тщеславных, надменных, занудных особ. Ошейник, знаете ли, хорошо на нас влияет.

Итак, любая рабыня бесконечно лучше, чем свободная женщина. Но с другой стороны я должна оговориться, что «свободная женщина», как только она потеряла свою свободу, как только она стала рабыней и начала изучать свой ошейник, она уже не свободна, и теперь стала рабыней, теперь и она будет иметь свою ценность — на рынке, в кухне и на мехах. Это бесспорно. Впрочем, теперь она — рабыня.

В любом случае мы с Леди Констанцией были одеты одинаково. Да, я считала, она была красавицей. И как органично смотрелся ошейник на её шее!

Как она смотрела на его отражение в зеркале этим утром, как тщательно поправляла его, с каким восхищением, с каким тщеславием и одобрением!

Да она влюбилась в него, смазливая маленькая шлюха! Кстати, мы были почти одного роста. Ну может она была на четверть дюйма повыше меня. У меня не было никаких сомнений, что многие мужчины, увидев нас вдвоём, принимали нас за подобранную пару кейджер. У нас даже цвет волос и глаз были весьма схожи.

Кстати, теперь я уже сомневалась, что кто-либо, даже работорговец, сможет заподозрить в моей подопечной свободную женщину. Разве что он захочет убедиться в наличие клейма, которого на ней, разумеется, не было. Зато в ней было кое-что другое, больше характерное для рабынь, пыл, энергия, интерес, любопытство, пробуждённая женская природа, готовность жить и переживать.

Конечно, можно было не сомневаться в нашем очаровании.

Правда, я начала немного опасаться, поскольку мне казалось, что хозяин подземелий понял то, что я сделала со свободной женщиной, воспользовавшись ей, чтобы, по крайней мере, с моей собственной точки зрения, в её лице осуществить мою маленькую месть их высокомериям, свободным женщинам. Возможно именно по этой причине, как мне показалось, он решил, что сегодня мы будем одеты одинаково.