Джон Норман - Свидетельница Гора

Это была та же самая ночь, в которую произошёл набег рейдеров из Ара. По понятной причине у меня не было возможности обслужить крестьянина вовремя. Я сильно опоздала с возвращением в подземелья. Надсмотрщик уже давно ждал меня.

— С господином всё в порядке, — облегчённо вздохнула я, становясь перед ним на колени, пока Леди Констанция передавала ему поводок.

— Я тоже рад, что Ты жива, малышка Дженис, — проворчал он, — и за тебя тоже, Леди.

Избавившись от поводка, девушка тоже опустилась перед ним на колени.

Хозяин подземелий с ног до головы был покрыт грязью и кровью. У него была рана на левом плече. Окровавленная тряпка опоясывала его грудь. Судя по тому, насколько грязными были его скрюченные ноги и живот, часть туннелей была затоплена по пояс, чтобы запустить туда водяных уртов и тарларионов, которых гнали в сторону отряда налётчиков шумом и огнём.

Однако в тот момент, когда мы заходили в камеру крестьянина, Тарск был начисто вымыт и опрятно одет. Если не знать, что он ранен, то и не скажешь. Кровотечение было остановлено, кровь отмыта, а забинтованная рана скрывалась под туникой. Кстати, для хозяина подземелий было характерно, собираясь в камеру крестьянина, следить за своей внешностью с особой тщательностью. Зачастую он отмывался до скрипа, и даже одевался во всё новое, прежде чем предстать перед ним.

Признаться, это выглядело довольно странно. С чего бы это ему было предоставлять такую обходительность и относиться с таким уважением, буквально почтением к какому-то простому крестьянину?

— Я закончила, Господин, — сообщила я.

— Что такое честь? — вдруг спросил хозяин подземелий у крестьянина.

Крестьянин поднял свою косматую голову, и непонимающе уставился на него.

— Честь, — повторил Тарск.

— Я не знаю, — ответил узник.

— Вот и я тоже не знаю, — вздохнул надзиратель.

— Я слышал что-то об этом. Когда-то. Где-то, — прогудел крестьянин своим бесстрастным голосом. — Но это было давно.

— Я тоже слышал об этом, — с горечью проговорил хозяин подземелий. — Но это тоже было давно.

— Это что-то для высших каст? — спросил закованный в цепи узник.

— Возможно, — пожал плечами Тарск.

— Тогда нас это не касается, — заявил его собеседник.

— Да, — согласился хозяин подземелий. — Это нас не касается.

— Время сева уже пришло? — осведомился крестьянин.

— Нет, — покачал головой мой господин, понимаясь на ноги, и мы покинули камеру.

— Вы же ничего не съели! — упрекнула я Леди Констанцию.

Когда я вошла, девушка лежала на матрасе в углу клетки, на боку, свернувшись калачиком. На ней было только её любимое белое платьице, местный аналог нижнего белья, очень напоминающий рабскую тунику. Её глаза были красными от слёз. И хотя взгляд её был направлена на входную дверь камеры, но я сомневаюсь, что она хоть что-то видела. Я даже не была уверена, слышала ли она меня.

Я только что вернулась из камеры крестьянина, сначала проводив хозяина подземелий к его комнате, где его уже ожидал курьер, доставивший сообщение, и которому требовался отчёт о разрушениях, причинённых подземной тюрьме.

Была уже совсем поздняя ночь. Та же самая ночь, после атаки чужаков.

— Я никогда его больше не увижу! — прошептала Леди Констанция.

— Поешьте, пожалуйста, — попросила я.

— Нет, — сказала она, даже не подняв головы.

— Но Вы же не хотите, чтобы меня избили плетью, за то что Вы не поели? — попыталась я зайти с другой стороны.

— Отдай это остальным девушкам, — безразлично сказала она. — Никто не узнает.

Я отставила поднос с её ужином в сторону. У меня не было никаких сомнений в том, что рабыни подземелий были бы рады получить это. В конце концов, это было гораздо лучше, чем то, что обычно называлось рабской едой в этом месте. Представляю, как они обступили бы поднос, торопясь схватить то, до чего успели бы дотянуться.

— У меня есть новости для вас, — сообщила я ей, — это только что стало известно.

— Это — новости от него? — встрепенулась она, нетерпеливо глядя на меня.

— Увы, нет, — покачала я головой. — Но это наверняка обрадует вас. Это — очень хорошие новости для вас. Правда!

— Что тогда? — спросила она, снова приходя в уныние.

— Выкуп за вас заплачен, — сообщила я. — Согласованная сумма была передана посредникам, и этот факт был засвидетельствован претором по делам коммерции. Я видела краем глаза бумаги.

— Ты же не умеешь читать, — напомнила Леди Констанция.

— Ну, я, конечно, не знаю, что там написано, — признала я, — но сами бумаги я видела, и печатей там было много.

Именно эти бумаги с печатями, были в том послании, что доставил хозяину подземелий курьер.

— Ну радуйтесь же! — воскликнула я. — Ваше пребывание здесь, в этом сыром и мрачном месте, в этой клетке, за этой решёткой скоро закончится. Скоро Вы вернётесь в ваш родной город к привычному образу жизни.

Но вместо радости, девушка опустила голову на матрас и зарыдала.

— Ну не надо плакать, — принялась успокаивать её я. — Ведь это — то, чего Вы ждали, чего жаждали, ради чего терпели всё это! Ведь это ваше освобождение! Ваша свобода!

Но она продолжала плакать.

— Ну что случилось? Что не так? — не отставала я.

— Лучше цепь на кухне бедняка, — прорыдала Леди Констанция.

— Чего? — опешила я.

Она подняла взгляд на меня и, всхлипнув, сказала:

— Ты же знаешь, что я давно уже не свободная женщина.

— Вы — свободная женщина! — заверила её я. — Вы должны ей быть!

— Почему? — спросила девушка, и, признаться, я не нашлась, что ей ответить. — Я хочу быть беспомощной. Я хочу принадлежать!

— Леди Констанция! — попыталась урезонить её я.

— Как же Ты не понимаешь? — простонала она. — Я хочу, быть тем, что я есть, самой собой, хочу любить и служить, не сдерживая себя, всегда! Я хочу отдавать ему всю себя, целиком!

Она смотрела на меня, словно ждала ответа, но мне нечего было ей посоветовать.

— Уверена, Ты понимаешь это, Дженис, — всхлипнула Леди Констанция.

— Я всего лишь рабыня в ошейнике, — вздохнула я. — Мне не оставили выбора в таких вопросах!

— Ты счастливая Дженис! — снова залилась она слезами.

— Тсс! — зашипела я на неё. — Кажется я слышу шаги охранника. Скорее! Надевайте одежды!

— Нет, — отмахнулась моя подопечная.

— Но Вы должны! — простонала я.

— Нет, — заявила она. — Можешь выпороть меня, как рабыню, если захочешь.

Точно, шаги! Охранник уже совсем рядом!

Схватив в охапку её одежды сокрытия, я быстро набросила их на девушку, словно это была простыня или одеяло, и, встав на колени, так чтобы прикрыть её собой, выставила вперёд руки и закричала:

— Пожалуйста, Господин! Здесь свободная женщина! Она не одета. Всё в порядке. Я скоро оставлю клетку! Пожалуйста, не смотрите. Пожалуйста, не компрометируйте её скромность!