Джон Норман - Свидетельница Гора

— Не шевелись, — потребовал мужчина.

Как будто я в тот момент могла бы пошевелиться!

— Я могу говорить? Позвольте мне говорить! — попросила я.

— Нет, — отрезал он.

Я заплакала, вынужденная молчать.

— На самом деле он сейчас не занимается тем, что берёт твой запах, — пояснил мужчина. — Ему просто любопытно.

Я дрожала всем телом, исследуемая зверем. Постепенно он добрался до головы, и я почувствовала его зловонное дыхание.

— Позже, — продолжил мужчина, — после того, как тебя назовут, Ты будешь представлена нашим питомцам в слиновых загонах.

В тот момент я не поняла того, что он имел в виду, но позже мне это стало ясно, и даже слишком ясно. Конечно, имя было важно, поскольку оно служило, в сочетании с другими командами, для того чтобы направить ищейку на охоту.

Само собой, я понимала, что на данный момент у меня не было имени, а так же и то, что это значило. Его фраза рассеяла любые возможные сомнения относительно моего статуса. Моё клеймо, столь значимое, оставалось в полной силе.

Вдруг я почувствовала, как его рука легла на моё тело. В ответ я немного приподняла тело, в умиротворяющем жесте.

— Кейджера, — хихикнул он.

Это — одно из слов в языке владельцев для женщин, таких как я. Точнее, насколько я знала, это — безусловно, было наиболее распространенное слово в их языке для таких женщин, как я. Первые слова, которые мне пришлось выучить в этом мире, были: «Ла кейджера». Что означало: «Я — кейджера», или «Я — рабыня».

Мужчина подобрал тунику, которую я сняла, и сложил её несколько раз, пока не получился небольшой квадрат.

Мне не было дано разрешение говорить, таким образом, я не могла даже попросить прощения за то, что вначале рефлекторно закричала в моём родном языке. С другой стороны, мне показалось, что был настроен пропустить мою оплошность мимо ушей. Во всяком случае, меня не пнули и не шлепнули.

Я полагала, что он должен был знать, что я родом не из этого мира. В конце концов, моя реакция, при данных обстоятельствах, я имею в виду его внезапное появление, громкий удар по прутьям, его животное и так далее, была бы достаточно невинной и вполне естественной.

Безусловно, и я нисколько не сомневалась в этом, со временем, даже такие рефлекторные выкрики, я буду произносить на языке моих владельцев, том языке, который позже станет и моим.

Мужчины этого мира ужасно строги к нам, но лишь немногие из них по-настоящему жестоки. Они находят удовольствие в разностороннем совершенстве нашей службы, как интимном, так и самом тривиальном, а также в нашей преданности и любви, но никак не в нашей моральной и физической боли. Эти мужчины держат своих животных в прекрасной дисциплине, как это им подобает, но при этом, в целом, хорошо с ними обращаются.

Я прямо кожей ощущала его глаза, исследующие меня.

— На колени, лицом ко мне, — скомандовал мужчина.

Как только я поднялась, он всунул плотно свернутую тунику глубоко в мой рот, а я, как это от меня и ожидалось, прикусила ткань зубами.

Мужчина встал и, окинув меня, стоящую перед ним на коленях, взглядом, прокомментировал:

— Хорошенькая.

Я посмотрел на него с благодарностью, при этом предположив, что не будь я таковой, то меня, скорее всего, не доставили бы сюда. Я давно пришла к выводу, что местные мужчины были склонны выбирать именно таких «хорошеньких». Им нравился этот вид. Интересно, что живя в моём собственном мире, я никогда не думала о себе, как о особо привлекательной девушке, по крайней мере, в целом. Особенно меня не радовало моё тело, которое я иначе как ошибкой природы не считала, хотя оно, если можно так выразиться, приближалось к статистически нормальной для человеческой женщины фигуре. Однако здесь, как выяснилось, нормальная женщина с хорошей женственной и соблазнительной фигурой, неважно по какой причине, ценилась значительно выше, чем её мальчикоподобные плоскогрудые сёстры. Конечно, я не имела ничего против подобного подхода. Более того, это тешило моё тщеславие. С другой стороны, такая моя желанность, и я вынуждена была это признать, могла подвергнуть меня серьёзной опасности.

— Хотел бы я иметь тебя в своих кандалах, — сказал мне как-то один из охранников.

— И я тоже, — поддержал его другой.

— И я, — рассмеялся третий.

Признаться тогда меня это признание напугало. Оказывается, очень много мужчин, причём таких мужчин, как эти, жестоких и сильных, настоящих хищников, плотоядных животных, хотели видеть меня в своих кандалах!

— Ты из рабского мира? — меж тем спросил меня мужчина и, встретив мой озадаченный взгляд, пояснил: — Из места под названием «Земля»?

Я кивнула.

— А такие, как Ты там ещё есть? — полюбопытствовал толстяк.

Мои глаза наполнились слезами, но я снова кивнула, вызвав его довольный смех. Мужчина щёлкнул пальцами и жестами указал, что я должна встать и, держась правой стороны, покинуть камеру. Не заставив себя долго ждать, я вскочила на ноги и, прижавшись к правой стене, опасливо посматривая на шестилапое животное, направилась к выходу.

И вот, наконец, я вне камеры! От открывшейся красоты захватывало дух. Воздух бодрил. Ветер играл моими волосами. Я изо всех сил вцепилась зубами в свёрнутую тунику.

Шагнув вперёд и посмотрев влево и вниз, я застонала, карниз обрывался отвесно, а под ним, футах приблизительно в сорока или пятидесяти был виден другой, такой же карниз, а под ним ещё один, и ещё. Бросив взгляд вверх, я увидела ту же отвесную стену, заканчивающуюся острой гранью верхнего карниза. Здесь, ниже и выше меня, могло быть не меньше дюжины таких карнизов. Также, впереди и позади меня виднелись другие проёмы, большинство из которых было закрыто решётками. Насколько я поняла, это место действительно было своего рода тюрьмой. Почувствовав головокружение, я отступила от края карниза и прижалась к скале правым боком. Но когда я, наконец, посмотрела вперёд, у меня перехватило дыхание. Там, в сотнях ярдах впереди, в том направлении, куда вёл карниз, высилось огромное, величественное строение, которое, казалось, вырастало из самих гор. Его башни терялись среди облаков. Судя по тому, что его окружала стена, это была своего рода крепость или цитадель. Снова переведя взгляд влево, я присмотрелась к долине раскинувшейся внизу, и теперь видимой полностью. С высоты можно было разглядеть возделанные поля. Но когда я оглянулась назад, я вздрогнула. Там стоял мой тюремщик, и держал на коротком поводке своё внушающее ужас животное. Позади них можно было рассмотреть, что карниз тянется дольше и теряется, уходя за поворот горы. В скале справа от меня я увидела закрытую на замок дверцу, за которой, судя по всему, скрывался механизм удерживавший решётку. Сама дверца, не говоря уже о механизме, спрятанном за ней, была недоступна изнутри камеры. Впрочем, даже если бы заключённым удалось вырваться из-за решёток, их ждали только отвесные склоны горы с обеих сторон и сорок — пятьдесят футов до следующего карниза. Кстати, карниз тоже был вырублен в этой огромной скале. Я чувствовала его шероховатую твердую поверхность, холодившую мои босые ноги.