Михаил Рожков - Хранитель

— Тёплый, — улыбнувшись, произнёс здоровяк.

— Он принял тебя. Теперь ты хранитель.

Фрол, глупо улыбаясь, смотрел на кинжал.

— Ну, мне пора, — произнёс журналист, нехотя вставая.

— Куда вы?

— Сначала в Гегард, а потом домой. Новый год скоро. Если верить теории Гены, обратно один путь — водонапорная башня — Гегард. Проводишь?

Здоровяк, спрятав кинжал в большом пространстве своей одежды, мигом вскочил.

Какое-то время шли молча. Затем Фрол подал голос:

— Мы больше не увидимся?

— Кто знает? — ответил в темноту Ручкин.

Вот уже показался силуэт башни сквозь покров ночи. В третий раз приходил сюда Ручкин. На этот раз чувствовал, что последний. Повернувшись к Фролу, произнёс:

— До свидания!

— Подождите, — произнёс дворник, протягивая мятый лист бумаги, исписанный неровным почерком.

— Что это? — спросил журналист, беря листок.

— Это мои стихи, — вновь смущаясь, произнёс Фрол. — Я знаю, вы будете делать большой репортаж про красную землю или, может, книгу напишете, включите туда и мои стихи.

— Растёшь! — улыбаясь, произнёс Ручкин, хлопнув дворника по плечу. Затем спрятал стихи в карман куртки и исчез.

Фрол остался один, глядя в пустую темноту.

Количество метров стремительно увеличивалось. Сердце бешено колотилось, со лба лил пот. Икроножные мышцы стали сначала ныть, потом болеть, затем и вовсе забились. Дыхание стало громким и тяжёлым. Пётр Алексеевич бежал уже третий километр на беговой дорожке. Отгремел Новый год, наступили долгожданные новогодние праздники, и Ручкин решил озаботиться своей физической формой. На сегодня он запланировал пробежать четыре километра во что бы то ни стало. Немного сбавив скорость, он взял в руки бутылку с минеральной водой, открутил пробку и сделал два небольших глотка, слегка смочив горло. Настроение было хорошим, и даже боль в мышцах приятная. Впереди ещё несколько дней отдыха, а потом нужно приниматься за работу. Запланировано много: серия статей в газете, два телеинтервью и в задумках небольшой цикл передач. Миру пора узнать про красную землю. Естественно, с корректировками. С очень большими корректировками. Звук СМС немного отвлёк журналиста от бега. Пётр Алексеевич выставил минимальную скорость на тренажёре и взял телефон в руки. СМС было от Монахова: «Позвони, как сможешь. Это срочно». После последних пережитых событий они очень сдружились, и Ручкин вспомнил, что обещал на праздниках приехать в Тулу попить пивка и поболтать. Пётр Алексеевич с трудом домучил оставшиеся километры, сходил в душ, переоделся и вышел на улицу уставший, но довольный. Заведя двигатель и оставив машину прогреваться, он набрал номер историка.

— Алло, — раздался голос Монахова в трубке.

— Здорово, Гена, — поприветствовал его журналист, — как жизнь, как Новый год встретил?

— Хорошо, — сумбурно ответил Геннадий, — ты даже не представляешь, зачем я тебе звоню!

— Ты меня прям заинтриговал. И зачем же?

— Сидел я вчера в компании одного уважаемого человека за чашечкой чая, и он мне кое-что интересное рассказал.

— Даже так! Что за человек? Что рассказал?

— Одноклассник мой. Работает заведующим отделения в психиатрической больнице.

— Всегда приятно иметь друга-психиатра, — весело подметил Ручкин, — особенно в наше время.

— Ты не спеши ёрничать, — осадил его Монахов, — он частенько, когда мы встречаемся, рассказывает мне интересные случаи.

— Кто о чём, а вшивый о работе.

— Да подожди ты, дай договорить.

— Всё, молчу, говори.

— Поступил к ним недавно пациент, без документов, без всего. Кто, откуда, неизвестно. Но самое интересное то, что пациент мнит себя каким-то божеством. Называет себя чуть ли не богом и всё время повторяет, что расправится с хранителем.

Ручкин напряженно замолчал.

— Чего молчишь-то? — спросил Геннадий.

— А что сказать? Мало ли какой бред несёт психически больной человек.

— Ну да, ну да. А ещё он произносил такие слова, как кинжал и Анна. Никаких ассоциаций не всплывает?

— Всплывает, — недовольно ответил Пётр Алексеевич. — Но мало ли тому объяснений?

— Какие, например? — удивлённо спросил историк.

— Мог где-то слышать, например от Анны Серафимовны. Кто знает, чем она занималась последние пятьдесят лет? Или, например, Аветис кому-нибудь проговорился, а тот со временем сошёл с ума, вот теперь это и всплывает при болезни в виде бреда.

— Ну, вроде как логично, но, согласись, странно. Ты бы не хотел проверить эту историю?

— Нет, — категорически ответил Ручкин. — Даже если этот человек и имеет какое-нибудь отношение к хранителям, это уже не моё дело. Я сложил с себя полномочия. Да и приключений с меня хватит. Наелся я ими на всю жизнь.

— Ты уверен?

— Да.

— Ну что ж, — произнёс Геннадий, — значит, тебе пора как журналисту на покой. Ну, ничего, будешь вести какую-нибудь кулинарную передачу, писать статьи про надои коров. Тоже ведь работа. Но, если передумал, я договорился на завтра с врачом, он разрешил поговорить с этим пациентом.

— Пока, — злобно ответил Пётр Алексеевич, — и отключил телефон.

Приоткрыв окно, он закурил сигарету и включил радио. Откинувшись на спинку сиденья, он с шумом выдохнул дым в белый потолок автомобиля. Конечно же, он поедет. Никуда не денется. Осталось только объяснить жене свой очередной отъезд в праздничные дни. Выкинув недокуренную сигарету в окно, он воткнул передачу и тронулся в сторону дома.

Автомобиль подъехал к шлагбауму и остановился.

— Всё, дальше пешком, — сказал Монахов, кряхтя, вылезая из машины.

Ручкин заглушил мотор, закрыл дверь, пикнул сигнализацией и огляделся вокруг. Территория больницы была большая. Они стояли возле шлагбаума, рядом с которым располагалась будка охраны. Вдали виднелись множественные корпуса больницы. Среди них были как двух-, так и пятиэтажные здания.

— Сколько же здесь корпусов? — спросил журналист.

— То ли шестнадцать, то ли двадцать, — точно не помню, — ответил историк, поёжившись от холода.

— Ого, — присвистнул Пётр Алексеевич.

— И это только те, где содержатся больные. Плюс ещё здание администрации и всякие хозяйственные постройки.

— Признаться, я в таком учреждении первый раз.

— Когда-то надо начинать, — подбодрил его Монахов, хлопнув по плечу. — Ну что, пошли?

Они двинулись в путь по аккуратно расчищенной от снега дорожке. Журналист шёл, с любопытством рассматривая местные окрестности. Постройки были старые, некоторые даже очень. Везде на окнах были решётки, и на улице не было ни души. Территория поражала размахом. Между корпусами было насажено большое количество деревьев, возле некоторых зданий были огороженные деревянным забором площадки для прогулок.