Михаил Рожков - Хранитель

— Тогда бы наступил хаос, — заметил психиатр.

— А может быть, наоборот, люди бы стали добрее, — в противовес высказался Ручкин.

— Возможно, — примирительно ответил Рыбин. — Ну а пока это не так, давайте приступать к нашей работе.

— Я готов.

— Для начала убедительная просьба: всё, что вы увидите и услышите в отделении, должно остаться в этих стенах. Ни слова, ни фрагмента, никакого упоминания в газетах, СМИ и так далее.

— Обещаю, — ответил Пётр Алексеевич.

— Хорошо. Тогда небольшой инструктаж. В отделении две медсестры, на первом и втором посту. Первый пост недалеко от входа, второй пост возле палаты ООР.

— Что это?

— Палата особого охранительного режима. Туда попадают все вновь прибывшие и буйные. Если в течение десяти дней у пациента не выявлено признаков агрессии и возбуждения, то тогда он переводится в палату общего режима. Больные из этой палаты не имеют права никуда выходить, только в туалет, и то, если не выказывают признаков агрессии. Едят и получают лекарства они тоже там. Ваш Иван лежит именно в этой палате, так как поступил к нам недавно. Медсёстры и санитарка дежурят по двенадцать часов, после восьми они сменятся. У вас же будет уникальная возможность провести здесь сутки. Вкратце я вам рассказал, остальное объяснит медсестра, я её уже предупредил. А сейчас идите переодевайтесь, а мне нужно бежать принимать смену. Дежурить я буду в другом корпусе, если что, медсестра со мной свяжется. И ещё один момент, пользование мобильными телефонами в отделении запрещено как среди больных, так и среди персонала, за исключением врачей, но их сегодня здесь нет, так как праздники. Поэтому сдайте, пожалуйста, свой телефон.

Ручкин молча протянул мобильник.

— Не обижайтесь, такие правила. Мало ли, больной выхватит телефон и куда-нибудь позвонит. Или вы нечаянно фото чего-нибудь сделаете. Да и к тому же мне так будет спокойней.

Пётр Алексеевич быстро переоделся в хирургический костюм, и врач проводил его к медсестре. Медсестру звали Галина. Женщина средних лет, небольшого роста, слегка полненькая с тёмными короткими волосами. При первом общении отрицательных эмоций она не вызывала.

— Утро у нас начинается с переклички, — начала вводить Ручкина в курс дела Галина. — Вот тебе ключи от палат, заходишь в каждую, выгоняешь всех оттуда и дверь закрываешь на замок.

— Как выгоняешь?

— Да как хочешь. На, держи ключи.

Ключей в связке было семь, по количеству палат. Необходимо было выгнать всех больных в правую часть коридора, в которой он делал расширение в виде небольшого холла. Журналист решил начать с первой палаты. Уверенно открыв дверь, он увидел пятерых лежавших на кровати мужчин. Остальные две кровати пустовали. Никто на Петра Алексеевича не обратил внимания.

— Выходим на перекличку, — крикнул Ручкин, пытаясь сделать голос как можно более уверенным.

Четверо встали сразу и нехотя побрели в коридор, один остался лежать. Ручкин подошёл к нему и вновь произнёс:

— На перекличку.

Мужчина, закутанный в одеяло, с седыми усами и редкой седой растительностью на голове, взглянул на журналиста и произнёс:

— Ты кто? Что-то я тебя здесь раньше не видел.

— Медбрат я новый.

— Интересно, — произнёс мужчина, раскрыл одеяло и резво присел на край кровати. — А как зовут?

— Пётр Алексеевич.

— Пётр Алексеевич, — есть сигаретка? — с надеждой в голосе спросил душевнобольной.

— Нет.

— Жаль, — расстроено произнёс седовласый. Встал с кровати и прошуршал в мягких тапочках в коридор.

Пётр Алексеевич вышел за ним и закрыл дверь палаты. Осталось обойти ещё шесть. Новоиспечённый медбрат повторил процедуру во второй и третьей палате. На удивление, в них всё прошло гладко. Четвёртая палата встретила Ручкина тяжёлым запахом носков, ударившим сразу и без предупреждения в нос. Почти все обитатели палаты, увидев вошедшего медработника, молчком вышли в коридор, кроме одного, сидящего на кровати.

— На перекличку, — уже привычно произнёс Ручкин.

Мужчина с крупными коровьими глазами и круглым маслянистым лицом взглянул на говорящего и произнёс:

— Новенький, да?

— Да, — ответил журналист.

— Есть курить?

— Нет.

— Плохо, — ответил круглолицый и схватил Ручкина за запястье. Хватка была сильной и крепкой. — Знаешь, новенький, тут не все надолго задерживаются. Так что, если хочешь здесь спокойно работать, каждую смену с тебя пачка сигарет. Понял?

— А ты сам-то кто? — спросил Пётр Алексеевич, пытаясь не показать страха.

— Я Лёха. У кого ни спроси, меня тут все знают. Так что ты подумай, касатик.

Он выпустил руку Петра Алексеевича и, насвистывая «Мурку», вразвалочку пошёл в коридор.

В пятой палате все вышли беспрекословно, лишь один пациент облаял журналиста и, удовлетворившись этим, вприпрыжку выбежал в холл. В шестой палате его снова ждали трудности. Один из больных лежал на кровати и смотрел в потолок стеклянными глазами.

— Товарищ больной, выходим на перекличку.

В ответ тишина. Ручкин потряс его за плечо — ноль эмоций.

— Курить хочешь? — решил пойти на хитрость журналист.

Пациент в ответ моргнул глазами.

— Пойдём в коридор, — приподнимая за руку больного, произнёс Пётр Алексеевич.

Больной нехотя встал, Ручкин вывел его из палаты, прислонил к стене и закрыл дверь на замок.

«Чую, эти сутки будут непростыми», — подумал про себя журналист, заходя в последнюю палату. В ней сидели трое мужчин на одной кровати и о чём-то вяло разговаривали.

— На перекличку, — вновь произнёс псевдомедбрат уже набившую оскомину фразу.

Мужчины одновременно недовольно взглянули на журналиста и продолжили своё занятие.

— На перекличку выходим, — вновь повторил журналист, но уже более жёстко.

Мужчины нехотя встали и, не переставая что-то обсуждать, покинули помещение.

Началась перекличка. Все собрались в холле. Кто-то из больных сидел на диване, кто-то на кресле. Иные стояли и смотрели на Ручкина, другие сидели, прислонившись к стене, и дремали.

— Арбузов? — начала перекличку Галина.

— Я.

— Аюмов?

— Здесь.

— Баранников.

— Здесь.

— Валетов?

— Я.

— Горбенко?

— Тут.

И так до конца списка, в алфавитном порядке. Перекличка закончилась, все сорок два человека были на месте. Галина прикрыла тетрадь и пошла в палату ООР отмечать больных, находившихся там. В ней тоже все были на месте.

— На завтрак, — зычным голосом крикнула Галина и пошла, гремя ключами, открывать дверь комнаты приёма пищи.

Люди гуськом потянулись за ней. Кто-то нехотя, а кто-то с радостью. Вошла толстенькая буфетчица с двумя железными вёдрами в руках и поставила их на стол, на котором стояли пустые металлические тарелки и железные ложки. Больные по одному подходили к буфетчице, та зачерпывала большим половником манную кашу из ведра, клала в неё ложку и отдавала больному. Галина разносила хлеб и какао.