Дебора А Вольф - Наследие Дракона [litres]

Тонкое облачко желтого песка указало на то место, где копал Аскандер. Левиатус вздохнул и начал взбираться на холм.

Найти яйца оказалось несложно, и каждый из них заполнил по нескольку больших кожаных сумок Аскандера липкими желтоватыми яйцами размером с глазное яблоко, наполненными полупрозрачными паучками. Они могли бы набрать и больше, если бы Левиатусу не пришлось так часто останавливаться, чтобы подавить тошноту. Если бы только они не дергались, – подумал он в отчаянии.

Не помогло и то, что Аскандер все время причмокивал губами, во всех подробностях описывая вкус паучьих яиц. Левиатус пообещал себе, что больше никогда не будет подтрунивать над стариками из Третьего Круга с их вонючими сырами.

Путники оставили свое занятие, когда рыжие риджбеки начали возвращаться. Левиатус еще никогда не был так счастлив, забравшись в седло чурры. Он отметил, что животное слегка ускорило ход, удаляясь от гнезд и нарастающей гомонящей волны разозленных пауков.

Левиатус искоса глянул на Аскандера, и тот ответил ему невинным, лишенным всякого выражения взглядом.

– Говоришь, они безвредны?

Стражник лишь пожал плечами.

Вот тебе и романтика охоты в Зеере, – подумал Левиатус. – В следующий раз я отправлюсь к Дибрису и буду рыбачить, не обращая внимания на речных тварей.

Когда они подъехали к лагерю, Левиатус увидел, как какая-то джа’акари с обнаженной грудью отделилась от остальных и побежала к ним, крича и размахивая лоскутом черной ткани. Левиатус повернулся, чтобы спросить у Аскандера, что это значит, но осекся.

Веселое выражение сползло с лица стражника, рот вытянулся в мрачную линию, а кожа побагровела. До сих пор Левиатус не обращал внимания на то, сколько шрамов покрывало кожу старого стражника. Он потянулся было за стрелами, но Аскандер хмуро покачал головой и остановил свою чурру.

– Нет, – сказал он. – Опусти свой лук. Положи руки на колени. Немедленно. Не делай резких движений.

– Аскандер?

– Называй меня первым стражником, – резко ответил тот, – если тебе дорога твоя жизнь.

Стайка незнакомых воительниц высыпала из лагеря тихо и быстро, так же, как ранее вылезавшие из земли пауки. Головных уборов на женщинах не было. Их волосы были коротко острижены, выкрашены в белый цвет и стояли торчком, напоминая гривы вашаев. На одежде не было колокольчиков, да и курток, предназначенных для того, чтобы не смущать чужестранцев, воительницы тоже не надели. Значит, этот отряд не отличался миролюбием. Группа хмурых, вооруженных до зубов женщин окружила Левиатуса и Аскандера быстрее, чем опустилось солнце.

Чурра Левиатуса затрубила, привстала на задние ноги и рванулась вперед, но одна из воительниц успела схватить юношу за лодыжку и бесцеремонно стащила его на землю. Он упал и, ударившись, почувствовал боль в не до конца вылеченных ранах. Левиатус облизнул губы, почувствовал вкус крови и поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с ухмыляющейся круглолицей девчонкой, которой было от силы лет тринадцать-четырнадцать. Ее меч был острым, и она держала лезвие прямо у его горла.

– Антуаллех, – предупредила она Левиатуса, одарив его лучезарной улыбкой и холодным взглядом. – Только попробуй.

Он старался не двигаться, даже когда чурра Аскандера упала на землю рядом с ним, а Аскандер – первый стражник – напомнил себе Левиатус, – спрыгнул с седла.

– Джа’Акари. – Аскандер встал рядом с Левиатусом, лицом к лицу с миловидной девчонкой. – Джа’Акари! Этот человек – наш гость. Мы разделили с ним соль, хлеб и воду. Неужели ты готова навлечь позор на свой народ?

– Первый стражник. – Она сплюнула в сторону. – Ты навлек позор на нашу кровь, разделив соль с этим… шарахарамом. Это кхутлани. Кхутлани! – Ее меч затрясся от ярости.

– Ну же, Валри, такое поведение едва ли можно назвать Праведным Путем.

В поле их зрения появилась пара длинных, хорошо очерченных ног, между которыми в лучших традициях древних воинских нарядов развевалась набедренная повязка. Поразительно красивая женщина улыбнулась Левиатусу, продемонстрировав неутешительное обилие зубов, а затем протянула ему руку. Волосы обрамляли ее лицо коротким жестким ежиком, точно черно-золотая грива, а темные глаза были подведены углем.

– Не годится держать сына Ка Ату распростертым на земле, словно какого-нибудь поверженного врага, верно?

Левиатус принял ее руку – хватка у нее была такая же крепкая, как у кузнеца, – и позволил поставить себя на ноги. Младшая джа’акари отодвинулась, скривив рот и сверкая взглядом, который выражал обещание мести.

– Ты меня знаешь, – сказал он женщине. Быстрый взгляд на деревянное лицо Аскандера ничего ему не сказал. – Между тем я ничего не знаю о тебе.

Полные губы женщины изогнулись в зловещей усмешке.

– Ну, теперь уж ты меня не забудешь, – заверила она его. – Я – Мариза, дочь Акари. Пойдем со мной, сын короля, и обсудим твои перспективы. Или, точнее, твою перспективу.

– Он – гость! – зарычал Аскандер. – Ему нельзя причинять вред!

– Разумеется, первый стражник, – мурлыкнула женщина так близко к уху Левиатуса, что у него побежали мурашки по рукам… и прочим местам. – Ему нельзя… причинять вред.

Окружившие их джа’акари расхохотались. Их смех был похож на карканье ворон.

– Его чурра у меня, Мариза! – крикнула одна из женщин. – Ох! У них тут рыжие яйца!

Мариза повела Левиатуса за руку в сомнительную безопасность палаток.

– Как мило, – сказала она и рассмеялась. – Должно быть, они знали о нашем приезде. Ну и попируем же мы сегодня!

Левиатус позволил вести себя, поскольку ему не оставили выбора.

Сладкая Бохика, – молился он про себя, – вытащи меня из этой передряги, и я обещаю, что больше никогда не буду насмехаться над богами.

Их лагерь оказался под контролем воительниц и был забит под завязку. Эти женщины – мах’зула, как они себя называли, – казалось, не склонялись ни перед грубым юмором Ани, ни даже перед спокойным авторитетом Аскандера. Воздух вокруг них был пропитан едва сдерживаемым гневом, сухой и наэлектризованный, как луг перед бурей, готовый взорваться диким пламенем при первой же искре. Кроме того, повсюду кипела работа. Соляные торговцы и их стража с мрачной поспешностью нагружали свои повозки, а джа’акари, которые еще недавно смеялись и даже флиртовали с Левиатусом, теперь глядели на него с жестким, как камень, выражением лица.

Лицо верховной наставницы Ани потемнело и обещало громы и молнии, точно надвигающаяся гроза. Она вылетела из палатки и побежала к ним по песку, каждым шагом выражая желание причинить кому-нибудь боль.

Стиснув челюсти и сжав кулаки, кипящая от бешенства, она прошагала по прямой к Маризе и остановилась, когда их лица разделяло расстояние в ладонь.