Дебора А Вольф - Наследие Дракона [litres]

Хочешь, я съем его для тебя? Я и правда проголодалась.

Нет, спасибо. Не хочу, чтобы ты еще и подтирала мне зад. – Он поднял меч.

– Твой рот слишком мал, чтобы говорить о моей матери. – Измай нарочно уставился на Джазина и улыбнулся. – И еще у тебя слишком хорошенькое для этого лицо.

Джазин зашипел, стиснув зубы, и подпрыгнул:

– Значит, ты хочешь скрестить со мной мечи?

Продолжая смотреть на него, Измай достал свой шамзи и презрительно бросил его на песок.

– Ты не стоишь моей стали… ты, слабый гевад.

Услышав это, Джазин завыл и отшвырнул в сторону собственный меч. Юноши в бешенстве ринулись друг на друга.

Точно горные козлики, попавшие в общую яму, – с одобрением отметила Рухайя. – Значит, будете выбивать друг другу мозги. Я слышала, что человеческие мозги – это настоящий деликатес.

Джазин годами тренировался бок о бок с джа’сайани, а Измай был младшим братом в семействе воинов. Возможно, он еще не дорос, чтобы держать «Стойку рыбы», не падая при этом с ног, но его противнику никогда не приходилось драться со старшими братьями и сестрами, а значит, он не успел усвоить уроки борьбы без правил.

Измай пригнулся, уходя от удара, точно его нанесла его маленькая сестренка Рудия, и тут же зарядил резвый хук, попав Джазину в лицо. Измай испытал ужас – а заодно и удовлетворение, – почувствовав, как нос старшего мальчика хрустнул под его костяшками.

Это победа, – заметила Рухайя. Она, мягко ступая, вошла в его поле зрения в тот самый момент, когда Джазин, вопя и хватаясь за лицо, упал на колени. Кровь стекала у него между пальцев.

Ты сломал одного из них. Не думаю, что старшие погладят тебя за это по головке.

Рухайя в который раз показала себя знатоком человеческой натуры. Здоровенная рука схватила Измая за шкирку. Его подняли высоко в воздух, а затем начали трясти, словно девчачью тряпичную куклу.

– Ну хватит!

Голос был таким громким, что в ушах у Измая зазвенело.

– Если вам нечем заняться и вы готовы рвать друг другу глотки, то я найду, чем вас занять. Ты. – Он указал на Джазина. – Выгребную яму давно не чистили.

– Он сдомал бде доз! – завыл Джазин, продолжая закрывать лицо руками.

– Такому страшному лицу, как у тебя, это только на пользу. По дороге к выгребным ямам заглянешь в палатку лекаря. Кому говорю, пошел!

Джазин поднял свой меч и спешно удалился, бросив на Измая полный ненависти взгляд.

– А ты? – зыркнул на Измая кузнец. – Я ждал от тебя большей выдержки. Ты сам должен требовать от себя большего. Драться в пыли, словно какой-нибудь чужестранный бродяга… Проливать кровь кузена! Будь ты в два раза больше, я выбил бы из тебя дурь. А будь ты еще и в два раза умнее, мне бы и этого делать не пришлось.

Как Измай ни старался сдержаться, он все равно почувствовал, что в его груди закипает обида.

– Он первый начал.

– Да ну? Неужели ты мне только что это сказал? Ты, любимый сын умм Нурати, брат одного из лучших стражников? – Старший кузнец Хадид по-соколиному прищурился и сплюнул. – Мой юный кузен, давно пора оторваться от материнской груди и отрастить себе парочку своих.

Отрастить парочку грудей? Не знала, что человеческие самцы на это способны.

Измай прикусил щеку, стараясь удержаться от смеха. Ты что, меня в могилу свести хочешь?

Старший кузнец Хадид повернул голову и взглянул на Рухайю. Он разглядывал ее до тех пор, пока она не отвернулась, начав вылизывать пыль между пальчиками.

– А ты? Что бы ни было у тебя в голове, когда ты решила породниться с таким молокососом, теперь он на твоей совести. И ты не имеешь права поощрять такого рода поведение, поняла?

Рухайя вытянула лапу вверх и начала вылизывать свои интимные места. Здоровяк фыркнул.

– Эта парочка безнадежна. Ты хоть понимаешь, что натворил, сын Нурати?

– Я всего лишь защищался. – Измай нахмурился, услышав, как прозвучали его слова: жалко и без особой уверенности. – Имею право.

– Может быть, и имел, когда во рту у тебя были молочные зубы, а женщины обмывали тебе зад, но это время прошло. – Кузнец приблизился к нему вплотную. Измай дернулся только самую малость, когда здоровяк схватил в пригоршню его синие одежды. – Что ты видишь, когда на это смотришь? Что видишь, когда заглядываешь в воду?

Измай уставился на него с растерянным видом.

– Я вижу… туар?

– Да. Ты видишь туар, одежду джа’сайани. – Старший кузнец Хадид отпустил его и глубоко вздохнул. – А что, по-твоему, видит Джазин?

Измай пожал плечами.

– Он видит мальчишку, который получил от этой жизни все, что он сам мечтает заслужить собственными по`том и кровью, и много больше. Ты – сын умм Нурати, самой могущественной женщины во всех племенах, матери шестерых детей. Шестерых! Да еще к тому же ты брат Таммаса Джа’Сайани.

– Ах да, Таммас…

Стоило Измаю произнести это имя вслух, как он почувствовал отвращение к собственному тону. Разве он мог объяснить этому человеку, каково это – расти в тени самого красивого и талантливого юноши в племени? Какая мать не пожелала бы, чтобы ее младший сын больше походил на старшего? Но как только Измай об этом подумал, ему на глаза попался лежавший на песке красный меч, и он тут же испытал угрызения совести.

– Да, Таммас, перед которым ты преклоняешься больше, чем думаешь сам. Ты можешь похвастаться своим семейством… Большинство женщин не способны выносить даже одного ребенка, а у твоей матери – шестеро. Две твои сестры тоже плодовиты, а юный Таммас способен стать отцом трижды, эхуани. От тебя тоже ожидают как минимум одного, а то и нескольких отпрысков. И у тебя есть этот хорошенький зверь… – Кузнец указал подбородком в сторону Рухайи, которая, оторвавшись от своих важных дел, подняла голову и продемонстрировала клыки. – Хоть ты и слишком мал и не заслуживаешь этого.

Ты хвастаешься своим роскошным мечом, обращаться с которым еще не научился, и носишь синие одежды – чтобы заслужить такие же, Джазин работает с пяти лет. Женщины в лагере уже провожают тебя глазами. У тебя есть все, и ты не оставляешь ни капли остальным.

Измай опустил голову, пытаясь сдержать слезы.

– Я так не думаю…

Рухайя лениво поднялась с песка, подошла к юноше, остановилась возле него и принялась тереться головой о его плечо.

Я тебя все равно люблю.

– Ты не задумывался об этом. Я знаю, потому что сам был молодым и твердолобым. – Старший кузнец Хадид почесал свою гладкую черепушку и дернул за одинокую прядь – отличительный знак мастеров. – Но ты уже взрослый мужчина, хочешь ты этого или нет, и несешь ответственность за свои поступки. Самое время оставить ребяческие глупости. Нас слишком мало, маленький кузен, чтобы и дальше прощать тебе детские проказы. Ты ведь понимаешь, как нас мало? Девять кузнецов на все племена. Девять, там где раньше были сотни. Не больше десятка тысяч джа’сайани и, может быть, вдвое меньше джа’акари, и то лишь потому, что среди наших женщин так мало способных к зачатию. Ты помнишь слова? «Я сражаюсь против брата…»