Ларри Хама - Смерть Первого Мстителя [litres]

– Ошибки и некомпетентность? К черту тебя, любимый папочка.

Она поднимает перекрестье прицела на уровень лба сенатора и начинает нажимать на спусковой крючок.

ИДЕАЛЬНЫЙ по времени бросок отправляет красно- бело-синий щит отражать пули на расстоянии трех метров от подиума.

Микросекундой раньше, микросекундой позже, и встреча свинца и вибраниума не состоялась бы.

ЩИТ передал Баки информацию, как только в процессе идентификации по лицам в толпе обнаружилась Грех. Она уже ушла со своего места, когда в зале появился Баки. Но натренированный в бою глаз бывшего юного солдата заметил четкий силуэт в кабине для прессы, а навыки хорошо обученного советского оперативника помогли рассчитать время. Мощный бросок обеспечили разработчики ЩИТа, по распоряжению Ника Фьюри создавшие протез.

Щит отскакивает от дальней стены аудитории и летит обратно над сценой, где его ловит расплывчатая тень. Агенты секретной службы выхватывают оружие, но не решаются стрелять по человеку в знакомом костюме.

– Ты кто такой? – кричат они в растерянности.

Тень обретает четкие очертания и прыжками с одного ряда сидений на другой пробирается к кабине.

– Не узнаете? Я – Капитан Америка.

ГРЕХ видела нового Кэпа в деле и все еще носит повязку как напоминание о той встрече. Она знает, что агенты «Кейн-Майер» и техник ЦЕЛИ надолго его не удержат. Она также знает, что агенты секретной службы в спешке выводят из здания кандидатов в президенты и сажают их в бронированные лимузины, как положено по протоколу. Грех хватает второй алюминиевый футляр, выходит из кабинки и направляется к лестнице, ведущей на крышу.

ГРЕХ хорошо понимает, что уметь признавать свои ошибки и исправлять их – совершенно разные вещи. И она отлично понимает, какие последствия повлечет ее бурная инициатива. Печальный опыт ее детства показал, что о любом непослушании с ее стороны, неважно, как тщательно она его скрывает, становится известно отцу. Грех подозревала, что он запрограммировал ее во сне признаваться во всех шалостях, и представляла себе, как он по ночам сидит у ее кроватки и склоняется поближе, чтобы выслушать ночную исповедь.

Гораздо больше, чем оказаться погребенной под полоской свежего бетона, она боится процесса, который приведет к этому наказанию. Она знает, как любит отец выдумывать кары и как верит, что «на порченых образцах нужно показывать хороший пример».

Подрывать план отца попыткой убить Райта не стоило. Она знает, что до него дойдет весть об этом, но главная ее ошибка – не убить другого кандидата. И по крайней мере это она может исправить. Если уж не получится порадоваться срыву планов Красного Черепа, можно хотя бы получить похвалу за меткую стрельбу с летальным исходом.

На самом верху пожарной лестницы Грех убеждает агента из охраны министерства финансов, что она просто студентка, которая испугалась выстрелов и теперь прячется. Недолгого разговора хватило, чтобы обездвижить агента веществом из бутылочки и добить одним из пластиковых кинжалов. Снайпер секретной службы так сосредоточен на сообщениях, которые ему передают через наушник, что не слышит, как подходит Грех. Она же вонзает кинжал ему между позвонков у основания черепа.

Открыв футляр, Грех любуется видом штатива, лежащего на серой подстилке из губчатого каучука. Она убирает штатив, отдирает каучук и улыбается тому, что спрятано под ним.

Грех считает, что побочные задания ее отца ничуть не хуже основного плана. Если уж это не вернет ей его расположения, то надеяться больше не на что.

Она достает из футляра любимое оружие боевиков и террористов, действовавших еще во Вьетнамской войне. Сейчас его использует Аль-Каида и другие: созданный в советской России РПГ-7, противотанковый гранатомет с упором на плечо.

Боеголовка для РПГ-7 с пьезоэлементом легко пробьет крышу бронированного лимузина секретной службы вроде тех, что сейчас стоят возле выхода и ждут своих выдающихся пассажиров.

Грех всматривается в них через парапет. Остается лишь один вопрос:

– Ну что, кто первый?

ЗОЛА предупреждал, что будет больно, и не соврал: ощущение было такое, будто сквозь все мое тело решили пустить сквозной канал. Этот псих с мозгами в коробке ударил меня каким-то разрядом, пока тащил в некую комнату в своей лаборатории, пульсирующую голубым светом. Мне кажется, по его замыслу, я должна была отключиться, и почти так и вышло, по крайней мере, разряд прошел по всей моей нервной системе. Мир превратился в единый всполох белого света и нестерпимую боль, но я все равно слышала разговор Золы и Красного Черепа.

Они поясами прикрепляют меня к аппарату, и меня разворачивает вертикально. Я ничего не вижу за белой пеленой, но знаю, что какой-то предмет передо мной мерцает холодным светом. Меня качает, как хрупкую лодочку в бурном море.

Красный Череп заставляет Золу торопиться, потому что не хочет оказаться пойманным врагами и навсегда оставаться в том теле, в котором заперт сейчас.

Я чувствую, как иголки в нескольких местах протыкают кожу. Техника вокруг меня жужжит все громче, свет пульсирует со все большей частотой.

– Подключение к Комнате погружения выполнено?

Это сказал Красный Череп. Но о чем?

Что такое Комната погружения?

– Не беспокойтесь, господин Череп. Соединение установится, когда нам будет нужно. Катализатор там, где надо, и отлично работает.

– Откуда такая уверенность, Зола? Без ребенка точно сработает? Ты сказал, что важна ДНК эмбриона.

Теперь они полностью завладели моим вниманием. Во всем этом еще и ребенок какой-то участвует? Надо его спасти! Они дали мне причину собрать в кулак волю и сознание. Я готова защищаться.

– Процесс, вероятно, успешно пойдет и без ДНК ребенка. У нас есть Константа, значит опасности нет, к тому же мы подстраховались, и в Комнате погружения все готово к сдерживанию.

Константа? Они постоянно говорят про Константу… стоп, может, это я – Константа? А Зола умеет пересаживать сознание из тела в тело…

Они собираются подселить Красного Черепа в мое тело!

Они хотят…

Нет.

Бессмыслица какая-то.

Белый свет отступает, и передо мной медленно проясняются очертания чего-то, испускающего голубой пульсирующий свет.

– Зола, очень долго. Откуда нам знать, что он хотя бы в потоке времени и мы можем его извлечь?

Что? А теперь они о ком?

– Пули искажения времени, которые были у нее в пистолете, сработали как надо, господин Череп. Мы точно знаем: они похоронили не то, что думают.

О боже. Я знаю, о ком они. Я знаю…

И я его вижу. Он материализуется в этой синеве. Это он, это он, это он…