Мари Бреннан - Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Путешествие на «Василиске» [litres]

Сама я не подумала об этом и послушно кивнула.

– Готовы? – спросил он.

Больше всего на свете мне хотелось ответить: «Конечно, нет». Но промедление не принесло бы никакой пользы, и я ответила:

– Да.

Сухайл бросил рубашку под ноги. Струя воды, хлынувшая из отверстия гораздо сильнее прежнего, окатила меня с головы до ног. Вода прибывала на глазах. Сухайл нырнул к люку и, не тратя времени зря, рванул запор.

К моему ужасу, крышка не поддалась. Открывалась она наружу, чтобы давление воды удерживало ее закрытой, и теперь это обстоятельство работало против нас. Тогда Сухайл ударил в крышку обеими ногами. Ворвавшаяся внутрь вода начала быстро заполнять колокол. Начался настоящий потоп.

Я поспешила набрать в легкие воздуха – столько, сколько смогла. Боль в груди напомнила о том, что Сухайл говорил о давлении, но в эту минуту мне требовался кислород – и чем больше, тем лучше.

Вода наполнила колокол почти доверху. К этому времени Сухайл успел распахнуть крышку люка настежь и ловко, точно угорь, выскользнул наружу. Одолевая встречный поток воды, я устремилась за ним и обнаружила, что он ждет меня. Ухватив меня за запястье, он помог мне выбраться, не выпуская моей руки, оттолкнулся ногами от морского дна, и мы поплыли наверх.

По пути вниз десять метров не казались такой уж большой глубиной: прозрачная вода значительно уменьшает, скрадывает расстояния. Теперь же, в отчаянном, безумном рывке наверх, эти десять метров казались десятью километрами. Мы поднимались так медленно – ах, как медленно! Только растущее давление в легких и подсказывало, что мы все же куда-то движемся. Я выпускала воздух понемногу, короткими резкими выдохами, стараясь сохранить как можно больше, однако вскоре тело во весь голос потребовало кислорода. Сухайл, гораздо лучший пловец, тянул, и тянул, и тянул меня за собой…

Однако не оглядеться я не могла. Ближайший из змеев успел подняться на поверхность и раздраженно хлестал хвостом, но в нашу сторону даже не смотрел. В некотором отдалении от темной громады «Василиска» виднелось дно каноэ. По-видимому, кеонгане пытались что-то предпринять, но что? Раздумывать об этом было некогда: мне нужно было поскорее всплыть наверх.

Легкие жгло огнем, и я уже не в силах была понять, отчего – то ли от внутреннего давления, то ли из-за нехватки воздуха, а до поверхности было еще так далеко… Я вновь попыталась выдохнуть, но воздуха в груди не осталось ни капли. Диафрагма судорожно дернулась в попытке сделать вдох, и только крепко стиснутые челюсти помешали мне глотнуть морской воды. Охваченная паникой, я забарахталась, забилась, но пальцы Сухайла стиснули запястье, будто стальные клещи.

Тут челюсти мои против моей собственной воли разомкнулись, и в легкие хлынула вода…

Возвращение к жизни – «Амовали» – Планы подъема на гору – Лавовая трубка – Статуи вокруг кратера – Безжизненная земля – Ящерицы-огневки – Незримая опасность – Снова на волосок от гибели

Я пришла в чувство на палубе «Василиска». Казалось, с кашлем на доски изо рта выплескивается добрая половина Немирного моря. Легкие разрывались между настоятельной необходимостью вдохнуть воздуха – прекрасного животворящего воздуха – и не менее настоятельной надобностью извергнуть остатки воды. Конфликт противоположных импульсов терзал меня целую вечность, но вот, наконец, дыхательные пути прочистились, и я вновь обрела способность дышать.

После этого я долго лежала без движения, свернувшись калачиком на боку и рассеянно вслушиваясь в голоса вокруг. Один из них принадлежал Тому, что совершенно нехарактерно для него, бормотавшему благодарственную молитву (ничто не пробуждает религиозные чувства эффективнее, чем вид товарища на пороге гибели). Прочие голоса принадлежали матросам и островитянам. Одни отдавали команды, другие о чем-то спорили, но сути их споров я в тот момент уловить не могла.

Не слышно было лишь одного голоса – голоса Сухайла.

Едва осознав это, я перекатилась на другой бок и попыталась сесть, но наткнулась на чье-то колено и пала жертвой нового приступа кашля. Когда же кашель, в конце концов, унялся, я обнаружила, что колено принадлежит Сухайлу, с безмолвным облегчением взирающему на меня сверху вниз.

– Ох, слава богу, вы живы, – сказала я.

– Это следовало сказать мне, – с негромким, усталым смехом возразил он. – Ведь это вы едва не утонули.

Я вспомнила руку на запястье, волокущую меня наверх, к жизни.

– Думаю, за спасение моей жизни благодарить следует вас.

Цвет лица Сухайла разом улучшился. До этого он был болезненно бледен, насколько это вообще возможно для смуглого ахиата, но теперь его лицо приобрело куда более здоровый оттенок, и я поняла, что он покраснел.

– Боюсь, мне снова придется просить о прощении, – сказал он, отодвинувшись так, чтобы больше не касаться меня коленом.

Только тут я заметила, что он стоит на коленях почти вплотную ко мне. Между тем Том сидел на корточках в полушаге, а несколько окруживших нас матросов и вовсе стояли во весь рост… А ведь я слышала, как возвращают к жизни тех, кто едва не захлебнулся, хоть и никогда не видела этого собственными глазами!

Должно быть, я и сама покраснела до корней волос. Насквозь промокшая, я лежала посреди палубы, растянувшись во весь рост, не прикрытая ничем – даже одеялом. Очевидно, когда Сухайл взялся приводить меня в чувство, на это не оказалось времени. Кудри его промокли насквозь, влажные пряди прилипли к щекам, как осьминожьи щупальца… Он смотрел и смотрел на меня – и, судя по выражению лица, прекрасно понимал, что должен отвести взгляд, но никак не мог заставить себя сделать это.

Понимаю, сие признание отнюдь не пойдет на пользу моей репутации, однако я смотрела на него точно таким же образом. Мы только что пережили нечто ужасное, а те, кому доводилось испытать то же, знают, как это обостряет чувства, сколь ярко и наглядно демонстрирует мимолетность жизни. Вдобавок, я была еще не так уж стара, а Сухайл – по пояс обнажен, и это обстоятельство на миг вытеснило из головы все прочие мысли.

Из ступора нас вывел Том, за что я благодарна ему до гроба. Он привстал с корточек, чтобы помочь мне подняться, и Сухайл отодвинулся, освобождая ему место. Судите сами, как сильно повлияла на меня близость смерти: мне едва не сделалось неловко за свой вид и перед Томом – перед Томом, видевшим меня голой и облепленной илом, когда я пала жертвой желтой лихорадки в Мулине!

Спасаясь от смущения, я, как обычно, нашла прибежище в работе.

– Что произошло? – спросила я, едва утвердившись на ногах и оправившись от нового приступа кашля. – Знаем ли мы, что заставило змея напасть?