Мари Бреннан - Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Путешествие на «Василиске» [litres]

– Да, – кивнула я. – И наших наблюдений еще недостаточно, чтобы утверждать что-либо с уверенностью. Но вот вам новая гипотеза: морские змеи выводят потомство здесь, в тропиках. Подрастая, они мигрируют, но не до самых северных широт: молодь слишком мала, чтоб выжить в арктическом холоде. А вот с возрастом путь миграции все больше и больше отклоняется к северу.

Слушая, Том чертил на песке под ногами спираль, с каждым витком сужающуюся к полюсу.

– Змеи растут, – продолжала я, – и чем крупнее становятся, тем неуютнее им в теплых тропических водах: здесь они страдают от перегрева. И, по-видимому, в какой-то момент становятся слишком стары для размножения, а может, новые места обитания просто слишком холодны для выведения потомства из яиц.

– Не исключено, что холод лишает их и усиков, и способности выпускать водяную струю: резкое втягивание внутрь ледяной воды может вызвать шок, несовместимый с жизнью.

Том отряхнул руки.

– Возможно. Но все же это нуждается в подтверждении.

– Однако я должна этим поделиться! – в отчаянии сказала я. – Нельзя же проверить идею, о которой никто не знает! И сидеть сложа руки в ожидании, когда кто-нибудь другой додумается до нее и затем действительно сможет проверить, тоже невыносимо.

– Тогда вам придется отречься от вашей прежней гипотезы…

Том погрузился в молчание. Он не хуже меня знал, к чему это приведет.

Конечно, ученый отнюдь не должен бояться строить гипотезы, публиковать их, читать критические отзывы и проверять, перепроверять, пересматривать свои мысли в соответствии с критикой. Однако таким, как я, здесь очень даже было чего бояться. Прежде всего, научный авторитет мой был, мягко говоря, сомнителен. К тому же, отречение от первоначальных идей могло превратить меня в посмешище, и вовсе не из-за самих идей, а из-за того, кто я такая. Неверный шаг, который легко простили бы именитому ученому, с моей стороны сочли бы фатальной ошибкой.

О той дурацкой поспешности мне больно вспоминать до сих пор. В глубине души я страстно жалела, что не повременила, как советовал Том. Однако то хмельное возбуждение, с которым я набрасывала первый черновик, обсуждала его с Томом, редактировала, приводя в более завершенный вид, и отсылала на рассмотрение… нет, с этим я не рассталась бы ни за что. День, когда я взяла в руки номер «Вестника морских исследований» и увидела на его страницах собственную статью, и ныне вспоминается мне, как один из самых славных в моей жизни… когда его удается разглядеть сквозь густую завесу стыда.

Конечно, последствия настигли меня позже. Здесь я описываю их только потому, что сии мемуары посвящены ключевым экспедициям в моей карьере, и данный том закончится прежде, чем эффект той статьи успеет проявиться полностью. С тех пор, как я сделалась одним из крупнейших ученых мира, людям свойственно смотреть на мои ошибки сквозь пальцы, а между тем мне хотелось бы, чтобы читатели знали: не все мои научные идеи были одинаково состоятельны.

Спасать престиж не позволяла совесть. Том вопросительно поднял бровь. В ответ я покачала головой.

– Нет. Развитие науки важнее улучшения моей репутации. К тому же, если первоначальная моя гипотеза неверна, рано или поздно это обнаружится. Что ж, пусть мне хотя бы поставят в заслугу исправление собственной ошибки… – я горько усмехнулась и вскинула ладони, предупреждая все, что мог бы возразить Том. – Но урок я усвоила, и с опровержением торопиться не стану – тем более что в данный момент его и отослать невозможно. Подождем, пока не соберем побольше данных.

Хуже признания собственной неправоты могла оказаться лишь новая ошибка. Однако для сбора новых данных следовало дождаться возможности покинуть Кеонгу: на местном материале, тем более – не имея экземпляра для анатомирования, я уже сделала все, что могла.

Беспокойство мое росло день ото дня: ну, сколько можно сидеть взаперти на одном-единственном острове? Как ни странно, то же самое происходило и с Джейком, хотя мальчишке с его наклонностями полагалось бы чувствовать себя здесь как в раю. Море плескалось прямо под боком, и как же заманчивы были его прохладные волны в лучах тропического солнца! Ему бы собирать кораллы и раковины, упражняться в се-эгалу, рыбачить с острогой, пока все тело не сморщится от постоянного пребывания в воде, словно темная-темная изюмина… И, в самом деле, он так и поступал, но регулярные вспышки раздражительности наглядно свидетельствовали: с ним что-то неладно. Изображавшая его мать Эбби справлялась с ними, как могла, но как-то вечером я незаметно отвела сына в сторонку и спросила, в чем дело.

В ответ он ковырнул ногой песок, сложил руки за спиной, отвел взгляд в сторону и пожал плечами – столь же уклончиво, сколь и неубедительно.

– Все в порядке, – сказал он.

– Тебя обижают другие мальчишки? – спросила я.

Это казалось наиболее вероятной причиной проблем, однако Джейк покачал головой.

– Нет. Просто… надоело мне быть сыном мисс Эбби.

Сначала я подумала, что он злится на гувернантку из-за постоянных поучений, что можно, а чего нельзя. Это бывало и раньше – как и у всех детей, у него случались периоды бунтарских настроений. Однако в эту минуту Джейк был напряжен так, словно едва сдерживал желание шагнуть вперед и прижаться ко мне, чего не делал уже не одну неделю.

Я опустилась на колено и взглянула на него снизу вверх. Давным-давно, когда Джейк был совсем мал, а меня терзали скорбь и противоречия, я держалась от него на расстоянии. А теперь, на Кеонге, была так поглощена мыслями, что до этого самого дня и не замечала, как разделяющая нас брешь разрастается вновь.

– Мне тоже тебя не хватает, – прошептала я, и это было правдой.

Тут терпению Джейка пришел конец. До сих пор он превосходно играл свою роль, но в эту минуту бросился ко мне и обнял за шею. Забыв о риске быть замеченной кеонганами, я на мгновение прижала его к себе.

– Корабль скоро починят, – пообещала я, от всей души надеясь, что не ошибаюсь. – И вот тогда все будет по-прежнему.

В таком положении мы оставались недолго. Вскоре осторожность и детская гордость заставили Джейка отстраниться, однако его походка вновь обрела утраченную на время упругость. Нет, сын никогда не говорил об этом прямо, но, очевидно, помнил мой отъезд в Эригу и опасался, что я вновь захочу избавиться от него, а теперь, убедившись в обратном, смог с легким и радостным сердцем вернуться к обычным забавам.

После этого я старалась не забывать о мелких, незаметных для кеонган знаках привязанности к сыну и вовлекать его в свои повседневные дела, когда ему хватало на то терпения и интереса. Однако случалось это не слишком уж часто, поскольку я дни напролет изучала ящериц-огневок, подолгу спорила с Томом о таксономии, и рисовала диаграмму за диаграммой, пытаясь хоть как-то упорядочить огромное множество разновидностей драконов. Указать на схожие признаки и объявить, что делу конец, было мало: система классификации должна основываться на логике. Каким образом из низших форм развились высшие? Какие из них отнести к низшим, если семейство включает всех, от искровичков до болотных змеев и от огневок до волкодраков? А если не всех, где пролегает граница?