Томи Адейеми - Дети крови и костей [litres]

Я слушаю и внимательно наблюдаю. Бинта утешает Амари, как не смог бы ни один из нас. Мелодичным голосом она поет ей колыбельную, и когда сестра засыпает, служанка берет старую корону матери и надевает ее на Амари…

Амари всегда носила ее – единственная схватка с матерью, которую она выиграла. Только гориллион мог бы сорвать эту корону у нее с головы. Если она здесь, значит, моя сестра мертва.

Я отталкиваю Каэю и приставляю клинок к горлу торговца.

– Инан… – начинает адмирал, но я отмахиваюсь от нее. Сейчас не время для званий и осторожности.

– Откуда она у тебя?

– Девушка продала мне ее, – хрипит торговец. – Вчера!

Я хватаю пергамент:

– Она?

– Нет, – мужчина трясет головой. – Она была здесь, а с ней другая девушка. Меднокожая, с ясными глазами, такими как у вас.

Амари.

Значит, она все еще жива.

– Что они купили? – вмешивается Каэя.

– Меч… Пару фляжек. Похоже, они собирались в путь, обычно это берут, когда отправляются в джунгли.

Глаза Каэи расширяются. Она вырывает у меня пергамент:

– Должно быть, они идут в храм. В Шандомбль.

– Сколько до него?

– День езды, но…

– Выдвигаемся. – Я хватаю корону и иду к двери. – Если ехать быстро, мы нагоним их.

– Подожди, – останавливает меня Каэя. – Как быть с ним?

– Пожалуйста, – дрожит торговец, – я не знал, что ее украли! Я вовремя плачу налоги. Я верен королю!

Я медлю, глядя на это ничтожество.

Я знаю, что должен сказать.

Знаю, что сделал бы отец.

– Инан, – повторяет Каэя. Она кладет руку на меч в ожидании моего приказа. Нельзя показывать слабость. Долг превыше всего.

– Пожалуйста! – умоляет торговец, видя мои колебания. – Заберите мой фургон. Возьмите все, что у меня есть…

– Он слишком много знает, – говорит Каэя.

– Просто держись, – шепчу я себе. Кровь стучит в висках. Перед глазами мелькают обгорелые трупы на улицах Илорин, обугленная плоть, плачущие дети…

Сделай это, уговариваю я себя . Королевство важнее одной жизни.

Но слишком много крови уже пролито по моей вине… Прежде чем я успеваю что-то сказать, торговец бежит к выходу. Одной рукой он хватается за дверь…

Алые брызги разлетаются в воздухе. Кровь хлещет на мой нагрудник. Торговец падает на пол с ножом Каэи, торчащим у него из затылка. Судорожно вздохнув, он замирает. Каэя смотрит на меня, а затем наклоняется и вытаскивает нож из раны, так легко, словно срывает в саду розу.

– Не надо жалеть тех, кто стоит у тебя на пути, Инан. – Адмирал перешагивает через труп, вытирая лезвие. – Особенно тех, кто слишком много знает.

Туман, наполняющий сознание, рассеивается. Я медленно прихожу в себя. Передо мной всплывают образы прошлого и настоящего. На мгновение я вижу серебряные глаза Бинты.

Когда галлюцинации прекращаются, различаю огонек свечи, отбрасывающий тень на неровную стену. От движения крысы разбегаются у меня из-под ног. Я отшатываюсь назад и понимаю, что связана вместе с Тзайном и Зели одной крепкой веревкой.

– Ребята! – Зели шевелится у меня за спиной, ее голос едва слышен. Она дергается, стараясь освободиться, но, несмотря на все старания, веревка не поддается.

– Что случилось? – Слова Тзайна сливаются во что-то неразборчивое. Он напрягает мышцы, стараясь развязать узел, но даже его сил не хватает, чтобы ослабить путы. Какое-то время только его надсадный хрип раздается в пещере, но затем появляется еще один звук. Услышав приближающиеся шаги, мы замираем.

– Твой меч, – шипит Зели, – можешь его достать?

Я тянусь к эфесу, но ловлю только воздух.

– Он исчез, – шепчу я. – Все пропало!

Мы осматриваем тускло освещенную пещеру, пытаясь различить медное сияние рукояти моего меча или блеск посоха Зели. Кто-то забрал все наши вещи. Пропал даже…

– Свиток? – гремит низкий голос.

Я замираю. В свете свечи появляется мужчина средних лет в замшевой мантии без рукавов. Белые спиралевидные узоры покрывают каждый дюйм его темной кожи.

– Сентаро… – выдыхает Зели.

– Что? – шепчу я.

– Кто здесь? – рычит Тзайн. Он вызывающе скалится и дергает веревки, пытаясь разглядеть врага.

Загадочный человек даже не моргает. Он стоит, опираясь на каменный посох, сжимая голову, вырезанную на его ручке. В его золотых глазах кипит ярость. Я начинаю думать, что он застыл, превратившись в статую, как вдруг мужчина бросается к Зели и хватает ее за волосы.

– Так и есть, – бормочет он, и я слышу в его голосе нотку разочарования. – Но почему?

– Убери от нее руки! – кричит Тзайн.

Хотя Тзайн не в том положении, чтобы угрожать, человек отступает, отпуская прядь Зели. Он достает из-за пояса свиток и, прищурив золотые глаза, разглядывает его.

– Это забрали у моего народа много лет назад, – у него сильный акцент, не похожий на оришанские диалекты, что я слышала. Я смотрю на свиток и нахожу несколько символов из пергамента на коже незнакомца.

– Они украли его у нас. – Голос мужчины становится жестким. – Я не позволю вам сделать то же самое.

– Вы ошибаетесь, – вырывается у меня. – Мы пришли сюда не воровать!

– Они тоже так говорили. – Он презрительно морщит нос, глядя на меня. – От тебя несет их кровью.

Я вжимаюсь в плечи Тзайна. Мужчина смотрит на меня с ненавистью.

– Она не лжет! – уверенно говорит Зели. – Мы – другие. Нас послали боги, а видящая указала путь!

Мама Агба… Я вспоминаю о том, что она сказала при расставании. Нам суждено это сделать, хочется закричать мне. Хотя какая разница, если из-за этого свитка мы сейчас умрем.

Ноздри сентаро расширяются. Мужчина поднимает руки, и воздух гудит. Он хочет убить нас…

Сердце вырывается из груди. Здесь закончится наше путешествие. Давнее предупреждение отца проносится в голове. Против магии у нас нет ни малейшего шанса. Против магии мы беззащитны.

– Я видела, каким было это место, – хрипит Зели. – Видела башни, храмы, других сентаро…

Мужчина медленно опускает руки, и я понимаю, что Зели удалось его зацепить. Она судорожно сглатывает. Молю небеса, чтобы она нашла нужные слова.

– Я знаю, что они пришли к вам домой и уничтожили все, что вам дорого. Они сделали то же со мной. С тысячами таких, как я. – Ее голос прерывается, и я закрываю глаза. Чувствую напряжение Тзайна за моей спиной. В горле пересыхает, когда я понимаю, о чем говорит Зели. Это не ошибка – отец действительно разрушил храм.

Я думаю о грудах камней, расколотых черепах и взгляде Зели, наполненном скорбью. О пожаре в мирной деревне Илорин. О слезах, струящихся по лицу Тзайна. Вспоминаю поток света из ладони Бинты – он кажется мне прекраснее солнечных лучей. Что было бы со мной теперь, оставь отец Бинту в живых? Какой бы стала Ориша, если бы мы дали магам шанс?