Томи Адейеми - Дети крови и костей [litres]

Я выплевываю это: страхи, стыд, что мучал меня весь день:

– И Тзайн… – начинаю я, но слова замирают на языке. Если мне не удается справиться со своей силой, чего ждать от только обращенных магов?

– Мне всегда казалось, что магия нужна нам, чтобы выжить, но сейчас… Не знаю. У нас нет плана, нет правил, которые помогли бы все контролировать. Если вернем им магию, могут пострадать невинные люди.

С секунду Амари молчит, пытаясь осознать сказанное. Затем глаза принцессы наполняются слезами, и она берет меня за руку.

– Амари…

– Просто пойдем.

Она выводит меня из палатки, и в следующее мгновение я погружаюсь в водоворот праздника. Пока мы были внутри, лагерь ожил. Долина кипит юной энергией, освещаемая алым светом фонарей. Мимо нас проплывают пироги с острым мясом и сладкие бананы. Мы кожей чувствуем зажигательные ритмы и оглушающий барабанный бой. Все пляшут под веселую музыку, звучащую над шествием.

В хаосе праздника замечаю Инана – в темно-синей агбада и штанах в цвет он прекраснее, чем любой мужчина из толпы. Он видит меня и застывает с открытым от удивления ртом. От этого взгляда я чувствую трепет внутри и отворачиваюсь, не в силах думать о чем-нибудь еще. Он приближается, но, прежде чем успевает нас догнать, Амари тянет меня в толпу.

– Поторопись, – кричит она ему. – Мы не должны это пропустить!

Мы идем против течения, люди толкаются и обходят нас. Хотя я едва сдерживаю слезы, неосознанно вытягиваю шею, чтобы увидеть радость на их лицах.

Дети Ориши пляшут так, будто завтра никогда не наступит. Каждым своим движением они славят богов. В их голосах – восторг и свобода, а сердца поют вольные песни на йорубе. Мои уши ловят каждое слово языка, который я уже не думала услышать вживую. Воздух словно светится от веселья.

Как будто мир снова дышит.

– Ты выглядишь потрясающе. – Зу улыбается, глядя на меня. – Каждый парень будет сгорать от желания потанцевать с тобой, хотя, думаю, ты уже занята.

Я наклоняюсь и смотрю, куда она показывает: Инан следит за мной, как леонэр на охоте. Хочу удержать его взгляд, насладиться волной, что поднимается во мне, когда он так смотрит, но заставляю себя отвернуться.

Не могу вновь обидеть Тзайна.

– Мама! Ориша Мама! Ориша Мама, ава ун дупе пе эгбо игбе ва…

Чем ближе мы к центру круга, тем громче становится песня. Чувствую себя снова в горах Ибадана, где мама пела мне ее, чтобы я скорее уснула. Ее голос лился, сильный и одновременно нежный, как шелк. Погружаюсь в прошлое, когда маленькая девочка звонко запевает:

– Мама, Мама, Мама…

Ночь наполняет священная песня, и юная предсказательница со светло-коричневой кожей и короткими белыми волосами входит в круг. В темно-синем наряде она похожа на Йемойю, богиню, собравшую слезы Небесной Матери. Она кружится и извивается в такт песне, танцует с кувшином воды на голове. Когда звучит припев, она выплескивает воду в небо, и та осыпается каплями дождя на ее простертые вверх руки.

Толпа хлопает и свистит, после чего провидица покидает круг, и в центр выходит Фолаке. Бусины на ее желтом кафтане переливаются в лунном свете, мерцая на темной коже. Она разжигает народ своей улыбкой, которая, видимо, предназначена для одного Кваме.

Напряжение достигает предела, и ее ладони загораются. Толпа заходится криками, когда золотые искры вырываются у нее из рук, разлетаясь по лагерю.

– Мама, Мама, Мама…

Один за другим предсказатели выходят в круг, чтобы показать свои умения. Все одеты, как дети Небесной Матери. Хотя эти люди еще не имеют магических способностей, их представление вызывает восторг. Последней появляется девушка моих лет. На ней струящиеся алые шелка и мерцающий, украшенный бусинами венец. Ойя , моя богиня-сестра.

Она не похожа на прекрасную Ойю из моих видений, но все равно очаровательна. У нее, как и у Фолаке, длинные белые локоны, которые кружатся вместе с ней, завиваясь вокруг стана вместе с алыми шелками. В одной руке она держит ирукере Ойи, хлыст из гривы леонэра. Она размахивает им, и хвалы предсказателей становятся громче.

– Это твой праздник, Зели. – Пальцы Амари сплетаются с моими. – Не позволяй забрать у тебя его волшебство.

Шествие заканчивается, но музыка и танцы затягиваются до поздней ночи. Я съедаю еще один бобовый пирог, наслаждаясь тем, как он тает во рту, и смотрю на радость окружающих меня людей. Мимо проходит предсказатель с тарелкой шуку шуку, и я едва восторженно вздыхаю, почувствовав на языке сладость кокоса.

– Наконец-то.

Дыхание Тзайна щекочет мне ухо, отчего приятные мурашки бегут по шее. Удивительно, но он один, а не в толпе предсказательниц, пытающихся его покорить.

– Прости? – уточняю я, проглатывая оставшийся кусок шуку шуку.

– Найти тебя было непросто.

Стряхиваю с губ крошки, безуспешно пытаясь скрыть, что объедалась весь праздник. Платье, идеально сидевшее вечером, теперь жмет мне в бедрах.

– Полагаю, из-за девчонок, которые вставали у тебя на пути.

– Прошу прощения, принцесса, – смеется Тзайн. – На то, чтобы добраться до самой красивой, ушло много времени.

Его улыбка теплая, совсем как той ночью, когда он бросил меня в воду и смеялся, а я понарошку пыталась его утопить. Он редко улыбается. После всего, что произошло, я не была уверена, что увижу его таким вновь.

– В чем дело?

– Просто задумалась, – пожимаю плечами и любуюсь толпой танцующих предсказателей. – Я о тебе волновалась. Знаю, ты простил этих людей, но пытки были ужасны.

Тзайн ухмыляется.

– Мне известны гораздо более приятные способы провести время с девушкой в шатре.

Я так краснею, что уверена: становлюсь одного цвета с платьем.

– Думаю, та ночь – первая, которую я провела с парнем.

Тзайн фыркает:

– Об этом ли ты мечтала?

– Не знаю… – прижимаю палец к его губам. – По-моему, переборщили со связыванием.

Удивительно, но он впервые так громко хохочет. Меня переполняет гордость: никто не смеялся так моим шуткам с того времени, как Бинта была жива. Хочу сказать что-нибудь еще, но, прежде чем успеваю ответить, нас отвлекает хихиканье.

Оборачиваюсь и вижу Зели через несколько шатров от нас. Она танцует на краю толпы. Смеется, пьет пальмовое вино из бутылки и кружит маленького предсказателя. Меня радует то, как она веселится, но лицо Тзайна омрачает печаль, как и тогда в шатре. Впрочем, она исчезает, когда он замечает Инана. Мой брат смотрит на Зели так, словно она – единственная красная роза в саду из бледных белых.

– Ты это видишь? – беру Тзайна за руку и веду его к танцующим предсказателям. Сердце замирает, когда его рука касается моей.

Широкими плечами Тзайн рассекает толпу, словно он – пастух среди стада овец. Через секунду мы оказываемся рядом с девушкой, пляшущей в центре круга. Ее танец наполнен жизнью, расшитое бусинами платье блестит в лунном свете, подчеркивая каждое движение ее бедер. Она изгибается, подчиняясь ритму, разогревая толпу каждым жестом.