Виктория Шваб - Сотворение света [litres]

Она столько раз называла Холланда «Мой король» – но ее голос всегда был негромким, чувственным, а теперь он разносился по огромному залу, отдаваясь у него в голове, казался знакомым и совсем чужим – так же, как и это место было знакомым и в то же время чужим. Холланд уже видел Осарона в подобии этого дворца, когда король теней был только черным стеклом, дымом, угасающими углями магии.

И вот он снова перед ним – в его новом оболочке.

У Ожки когда-то были янтарные глаза, но теперь они сделались угольно-черными. На волосах ее красовалась корона – черный невесомый обруч с зубцами, похожими на сосульки. Горло Ожки было обернуто алой лентой, кожа была одновременно сияющей – и несомненно мертвой. Кожа трупа. Она не дышала, грудь ее не поднималась дыханию в такт, и черные вены, прочертившие кожу, не пульсировали и выглядели иссохшими и пустыми.

Единственные признаки жизни виднелись в черных глазах, глазах Осарона. В них танцевал свет и кружились тени.

«Холланд», – произнес король теней, и ярость вспыхнула в сердце антари при звуке своего имени, исходящего из мертвых губ Ожки.

– Я тебя уже однажды убила, – выговорила Лайла рядом с Холландом. Она согнулась, готовая атаковать, в руках сверкали ножи.

Лицо Ожки исказилось в насмешливой гримасе.

«Магия не умирает».

– Отпусти моего брата, – потребовал Келл, выступив вперед и заслоняя остальных антари. Голос его звучал повелительно – даже сейчас.

«С чего бы мне это делать?»

– В нем нет силы, – сказал Келл. – Нет ничего, что бы ты мог использовать. Тебе нечего у него взять.

«И все же он жив, – задумчиво произнес труп. – Это весьма интересно. Всякую жизнь удерживают нити. Где же его жизненные нити?»

Ожка вздернула подбородок, и лед, пронизавший тело Рая, пополз во все стороны, как растопыренные пальцы. Принц сдавленно закричал. Краска отхлынула с лица Келла, и он подавил такой же крик боли. Желание кричать боролось в нем с гордостью. Кольцо пело на пальце Холланда, разливая по телам троих антари их общую силу, давая Келлу держаться, несмотря на мучения.

Холланд прочно удерживал равновесие силы.

Руки Ожки, тонкие и изящные, но удивительно сильные, поднялись ладонями вверх.

«Ты наконец готов умолять меня, антари? Преклонить колени? – черные глаза с клубящимися в них тенями встретили взгляд Холланда. – Впустить меня внутрь?»

– Больше никогда, – ответил Холланд, и это была правда, хотя он и чувствовал в кармане тяжесть передатчика. У Осарона был дар вторгаться в чужой разум, читать мысли, но Холланд лучше большинства людей умел закрывать свой ум от вторжений. Он усилием воли отвлек свои мысли от магического прибора.

– Мы пришли остановить тебя, – сказала Лайла.

Руки Ожки снова упали вдоль ее тела.

«Остановить меня? – усмехнулся Осарон. – Вы не можете остановить время. Не можете остановить перемен. И меня. Я – неизбежность».

– Еще чего, – ответила Лайла. – Ты – всего-навсего демон, который корчит из себя бога.

«А ты, – ровно отозвался тот, – умрешь медленно и мучительно».

– Я уже однажды убила это тело, – сказала Лайла. – И думаю, что смогу сделать это снова.

Холланд все не мог оторвать взгляда от трупа Ожки. От следов ударов на ее коже. От красной полосы ткани, обернутой вокруг шеи. Словно почувствовав тяжесть его взгляда, Осарон обернул к Холланду краденое лицо.

«Ты что, не рад видеть своего короля?»

Ярость Холланда никогда не полыхала огнем. Она всегда была холодной и острой, и издевательские слова служили для нее точильным бруском. Ожка всегда была верной – не Осарону, а ему, Холланду. Ему она служила. Доверяла ему. Видела в нем не бога, а своего короля. А теперь она была мертва – как Алокс, как Талья, как Ворталис.

– Она не пускала тебя в себя.

Движение головы. Кривая улыбка.

«Мертвые безотказны».

Холланд обнажил клинок – это был серп, который он прихватил с тела спящего воина на площади.

– Я вырежу тебя из этого тела, – сказал он. – Даже если придется делать это по кусочкам.

По ножам Лайлы пробежал огонь.

С концов пальцев Келла капала кровь.

Они одновременно двинулись на короля теней, смыкая кольцо, беря его в клещи.

Именно так, как они и планировали.

– Ни один из нас этого не предложит, – наставлял их Келл. – Неважно, что Осарон скажет, что он сделает. Плевать на все его обещания и угрозы – ни один из нас не пустит его внутрь.

Они сидели на камбузе «Призрака», между ними на столе лежал передатчик.

– Значит, наше дело – с ним кокетничать, изображать неприступность? – спросила Лайла, крутя кинжал, поставленный на стол острием вниз.

Холланд хотел было заговорить – но ту корабль качнулся, и он вынужден был прерваться, тяжело сглотнул.

– Осарон всегда жаждет того, что ему не дают, – сказал он наконец, преодолев приступ дурноты. – Наша цель – не отдать ему тело, но заставить его нуждаться в таковом.

– Отлично, – сухо подытожила Лайла. – Значит, все, что нам нужно сделать – это просто победить кусок воплощенной магии, достаточно сильный, чтобы разрушить целый мир.

Келл бросил на нее косой взгляд.

– С каких это пор ты бежишь от драки?

– Никуда я не бегу, – огрызнулась она. – Просто хочу убедиться, что у нас есть шансы на победу.

– Мы победим, если будем сильнее его, – сказал Келл. – А с кольцами у нас появляется такая возможность.

– Может появиться, – поправила Лайла.

– Любой сосуд можно опустошить, – сказал Холланд, вертя на пальце серебряное связующее кольцо. – Магию нельзя убить, но можно ослабить, а сила Осарона хоть и велика, но не безгранична. Когда я отыскал его в Черном Лондоне, он был так слаб, что заключил себя в статуе, не имея силы даже на то, чтобы принять движущуюся форму.

– Пока ты ему эту форму не предоставил, – пробормотала Лайла себе под нос.

– Именно так, – ответил Холланд, подчеркнуто игнорируя подколку.

– Осарон последнее время кормился силой моего города, энергией жизни моего народа, – добавил Келл. – Но если чары Тирена сработали, сейчас осхоку сильно не хватает пищи. Его ресурсы иссякают.

Лайла вытащила кинжал из столешницы.

– И это означает, что он прямо-таки жаждет новой драки.

Холланд кивнул.

– И мы ему ее устроим. Вымотаем его. Приведем его в отчаяние, заставим жаждать.

– А потом что? – спросила Лайла.

– А потом, – ответил Келл, – и только потом, мы дадим ему тело. – При этих словах принц-антари кивнул на Холланда, который уже повесил себе на шею передатчик.

– А что, если он выберет не тебя? – усомнилась Лайла. – Предложить – отличное дело, но если он решит забрать меня, я намерена ему поддаться.

– Лайла, – начал было Келл, но она не дала ему договорить.