Лэйни Тейлор - Мечтатель Стрэндж [litres]

Скрип усилился, и Сарай разглядела силуэт мужчины. Она не видела его лица, но чуяла запах: желтую вонь серы и красителя.

«Что он тут делает?» – подумала она с неприязнью. Зрение подтвердило то, что подсказывали другие чувства. Это уродец с шелушащейся кожей, чьи сны так ее потрясли. Из-за похабных фантазий и тошнотворной гигиены Сарай не посещала его после той второй ночи, а лишь пролетала мимо с гримасой отвращения. В его сознании она провела значительно меньше времени, чем у его приятелей, из-за чего имела лишь слабое представление о сфере его деятельности и еще меньше – о его мыслях и планах.

Возможно, это было ошибкой.

Он медленно шел, держа в руках некое колесо – катушку, с которой разматывалась длинная нить. Вот что издавало ритмичный скрип: проворачивающееся колесо, ржавое и стенающее. Девушка недоуменно наблюдала за этой картиной. У входа в проулок мужчина осмотрелся. Все в нем выдавало скрытность. Убедившись, что никого рядом нет, он потянулся в карман, повозился в темноте и зажег спичку. Синий огонек вспыхнул вверх и съежился до маленького оранжевого язычка размером с кончик пальца.

Наклонившись, мужчина поднес его к нити, которая, естественно, была не нитью, а фитилем.

И бегом кинулся из проулка.

Тион уронил кусок мезартиума на рабочий стол и тяжело осел на стул. Вздохнув – с раздражением и глубокой усталостью, – схватился за голову и уставился на длинный осколок чужеродного металла. Он пошел за ответами, но ничего не получил, а загадка отказывалась выпускать его из своих лап.

– Что ты такое? – спросил он мезартиум, словно тот мог рассказать ему то, чего не смог Стрэндж. – Откуда ты взялся? – Его басовитый голос звучал обвинительно.

«Что ж ты не злорадствуешь? – спросил Стрэндж. – Тебе удалось!»

Но что именно ему удалось? Или, что более важно, почему это сработало? Пузырек, подписанный как дух библиотекаря, лежал всего в нескольких сантиметрах от металла. Так Тион и сидел, пронзая взглядом два предмета: пузырек с остатками капель жизненной сущности и кусок металла, который эта сущность позволила отрезать.

Быть может, дело в том, что он ослаб от потери духа, а может, просто устал и уже отчасти погрузился в сон, – но хоть Тион и смотрел со всей строгостью ученого, его взгляд накрыла мерцающая завеса грез – того же ощущения, которое его посещало, когда он втайне читал свою книгу о чудесах. Поэтому, заметив нечто странное, он учел все возможности, включая те, которые вообще не должны быть возможными.

Алхимик потянулся к металлу и внимательно его изучил. Края были неровными в тех местах, где его проел алкагест, но одна грань оставалась идеально гладкой, как поверхность якоря. Или раньше была таковой. Но не теперь. Тион не сомневался.

Сейчас, несомненно, на ней значились едва заметные оттиски… пальцев – там, где Лазло Стрэндж сжимал кусок в руке.

Как Сарай чувствовала волны эмоций Лазло, даже сквозь барьеры его сознания, так и он почувствовал ее внезапную вспышку.

Жар паники – без мыслей, без образов, просто удар чувств. Он резко замер, находясь в двух кварталах от якоря, а затем его ощущения затопил… запах серы – горячий, гнилой и неправильный.

Это была вонь Дрейва, похожая на предостережение, поскольку через секунду подрывник появился в поле зрения в конце улицы, заворачивая за угол и убегая со всех ног. Его глаза округлились, когда он увидел Лазло, но мужчина не замедлился – просто продолжал мчаться вперед, словно его преследовали равиды. Все случилось в одно мгновение: паника, запах, подрывник. Лазло моргнул.

И мир побелел.

Расцвет света. Ночь стала днем – светлее любого дня, не осталось ни следа темноты. Звезды бледно светили на фоне отбеленных, как кость, небес, все тени исчезли. Секунда прошла в трепетной тишине: ослепляющей, всепоглощающей и ошеломляющей.

А потом взрыв.

Лазло откинуло в сторону. Он даже не заметил. Перед его глазами была лишь вспышка. Мир побелел, а затем почернел – и на этом все.

Но не для Сарай. Она находилась в безопасности от взрывной волны – по крайней мере, ее тело наверху, в цитадели. Но мотыльки у якоря сгорели в одно мгновение. В первую секунду, прежде чем ее сознание могло перейти в других стражей, ей казалось, что пламя пожирало ее зрение кусками, оставляя рваные дыры, окаймленные золой.

Эти мотыльки были утеряны. У нее осталось еще около восьмидесяти в городе, но взрыв промчался так быстро и далеко, что подхватил их своим потоком и снес прочь. Ее чувства бурлили от их круговоротов и метаний из стороны в сторону, то вверх, то вниз. Сарай упала на колени на террасе, голова у нее кружилась, мотыльки умирали, а живые продолжали кувыркаться, выйдя из-под контроля. За следующие пару секунд она притянула все свои чувства домой, в свое тело – большинство из них, во всяком случае. Достаточно, чтобы остановить кружение, пока ее беспомощные клочья разбрасывало во все стороны. Разум и желудок сжимались от тошноты, головокружения и отчаяния. Хуже всего то, что она потеряла Лазло. Мотылька на его руке снесло волной и выкинуло из существования. Лазло вполне могла постичь та же участь.

Нет.

Взрыв. Это она поняла. Рев воспламенения причудливым образом приглушился. Сарай поползла к краю террасы, легла, прижимаясь грудью к металлу, и выглянула. Девушка не знала, что ожидала увидеть. Хаос – хаос, который сравнился бы с бурлением ее разбросанных ветром чувств? Но все, что она увидела, это изящный цветок пламени в районе якоря, а также медленно поднимающиеся клубы дыма. Сверху это напоминало костер.

Руби и Спэрроу, вытянувшиеся над балюстрадой в саду, подумали так же.

Выглядело… симпатично.

Может, все не так плохо, подумала Сарай – взмолилась, – потянувшись разумом к оставшимся стражам. Многих подавило или искалечило, но несколько дюжин еще могли летать, и девушка подняла их в воздух, обратно к якорю, туда, где потерялся Лазло.

Вид на уровне улицы совсем не походил на спокойный вид сверху. Недавний пейзаж теперь было практически не узнать. В воздухе повисла пыльная дымка, освещаемая огнем с места взрыва. Отсюда он уже напоминал не костер, а скорее пожарище. Сарай искала десятками своих глаз, но все было бесполезно. Она была почти уверена, что потеряла Лазло здесь, но рельеф местности изменился. На улице лежали куски камня, хотя раньше их не было. Их расшвыряло взрывом.

И под одним из них лежало тело.

«Нет!» – закричала душа Сарай. Порой это все, что есть: бесконечное эхо кратчайших слов. Вечное «нет, нет, нет, нет, нет».

На самом деле камень – это кусок стены, и не какой-то там кусок. Это был фрагмент настенной росписи, докинутый аж досюда. С него смотрело нарисованное лицо Изагол, полоса на перерезанном горле зияла как улыбка.