Ричард Адамс - Майя

От страха толстяк задрожал так сильно, что зазвенели серебряные серьги в ушах.

– Сайет…

– Что?

– Сайет, я вам скажу… только поймите, что мне грозит опасность. Если я вам скажу и об этом узнают, то меня точно повесят.

– А, так это вы его убили?! – вскричала Майя.

– Нет, что вы, сайет! Не убивал я его, честное слово! Я вам все расскажу, без утайки, положусь на вашу доброту, только прошу вас, не гневайтесь!

– Прекратите! – Майя топнула ногой. – Рассказывайте немедленно.

Пакада запер дверь на засов, подошел к окну, опасливо выглянул во двор, прикрыл ставни и уселся рядом с Майей.

– Сайет, вы знаете прислужницу благой владычицы? – зашептал он ей на ухо. – Ту, что из Палтеша с ней приехала?

– Ашактиса? Пожилая смуглянка, разговаривает на палтешский манер?

– Ш-ш-ш! Сайет, говорите потише, чтобы никто не услышал.

– И при чем тут Ашактиса? – неохотно понизив голос, спросила Майя.

– Понимаете, на рассвете мы к казни готовились, жрецы пришли, мы тут… Ну, вам это знать ни к чему… Как вдруг Элиндир, привратник наш, отзывает меня в сторонку, показывает записку с печатью благой владычицы и говорит, что ее прислужница пришла, срочно встречи требует, но за ворота проходить отказывается.

Он многозначительно умолк. Майя ничего не сказала.

– Я к воротам вышел, – продолжил Пакада, – а она стоит, завернутая в накидку с головы до ног, только глаза блестят, да по говору ясно, что из Палтеша. Она велела мне привратника отослать и предупредила, чтобы о приходе ее я никому не рассказывал. Потом вручила мне еще одно послание от благой владычицы, а в нем говорится, что прислужницу надо незаметно провести в камеру к Таррину. Вот я ее и отвел, сайет. Таррин спал еще. Ну, я его разбудил, а он улыбнулся и говорит: «Что, Майя пришла?» Прислужница меня прочь отправила, я ее у входа дожидался. Минут через пять она вышла и обе записки у меня отобрала. Потом я ее снова до ворот проводил, а она и говорит, грозно так: «Ежели благая владычица узнает, что ты хоть одной живой душе проболтался, висеть тебе вниз головой у дороги!» А уж после этого мы Таррина в петле нашли. Сайет, за семь лет, как я начальником тюрьмы поставлен, ни один преступник себя жизни не лишил, клянусь!

Майя молчала.

– Сайет, я вам всю правду сказал. Пощадите меня, нет моей вины! Ежели благая владычица…

– Не бойтесь, У-Пакада, я никому ничего говорить не стану, – рассеянно ответила Майя и встала. – Мне пора. Проводите меня до ворот.

– Сайет, поймите, все равно ведь вы его спасли, – вздохнул Пакада. – Если б его храмовым жрецам отдали, было бы гораздо хуже. А об остальном лучше молчать.

Возчик не дождался Майи. Она закуталась в накидку и, не замечая ничего и никого вокруг, пешком отправилась по зловонным улочкам Шильта к Шельдаду, где наняла другую екжу и вернулась домой, в верхний город.

Клинок был прочным – не согнется, не сломается, если ударит в кость, – и острым. Майя позаимствовала его у Бреро, объяснив, что кинжал нужен ей всего на час, и заткнула его за пояс, прикрыв накидкой.

Шкатулку с адамантовым ожерельем Майя зарыла в саду, жалея, что не успела подарить украшение Оккуле или Неннонире, но сейчас было не до этого.

Из дому она вышла пешком и в одиночку, чтобы ее солдат-носильщиков не обвинили в соучастии, отправилась по пустынным ухоженным улицам верхнего города к своей цели. Под лучами утреннего солнца сверкала гладь озера, темной зеленью наливались тени на горе Крэндор.

«Родилась я в нищете, – угрюмо думала Майя, – потом меня в рабство продали, а умру я богатой домовладелицей. Чему быть, того не миновать».

К особняку благой владычицы она прошла не через сад, а через боковую калитку. Привратник благодарно принял у Майи пять мельдов и, услышав, что прославленная Серрелинда пришла к Зуно, немедленно впустил ее в дом.

Медленно, как во сне, она пересекла двор и направилась к каменной веранде – через этот вход привела ее когда-то Ашактиса. По пути ей никто не встретился, но Майя этому не удивилась, решив, что боги избрали ее для свершения правого дела и устранили все препятствия.

Она взошла по широким ступеням к массивной резной двери, чуть помедлила, взялась за тяжелый бронзовый молоток в форме леопарда и решительно постучала. Ей понравился гулкий, звучный стук – именно так объявляют о возмездии богов.

Дверь отворил не Зуно, а сутулый старик в холщовом переднике, с метлой и щетками в руках – слуга, который убирал в прихожей.

– Благая владычица не… – начал он.

– Кто тебе позволил двери открывать? – холодно оборвала его Майя.

Бедняга испуганно съежился и, запинаясь, начал объяснять:

– Сайет, понимаете, еще не время для визитов, а эста-сайет с раннего утра в храме, так что мы никого не ожидаем, поэтому привратник…

«…улизнул в таверну, пропустить стаканчик-другой, – подумала Майя. – Похоже, боги мне благоволят».

– Ничего страшного, – заявила она, вручая старику два мельда. – У меня срочное дело к дворецкому благой владычицы. Нет, не стоит меня провожать, я знаю, где он.

Она прошла мимо длинного ряда нефритовых колонн, над которыми с потолка свисала громадная фигура змееглавого бога Кенетрона, парящего на могучих орлиных крыльях и окруженного языками пламени. Ему поклонялись в Лапане, а не в Бекле, поэтому Майя решила, что это наследие какой-то давней благой владычицы, урожденной лапанки. Может быть, он – покровитель особняка? Кенетрон безжалостно карал злоумышленников, поэтому Майя приблизилась к нему с опаской. Нет, даже Кенетрон сочтет месть Майи справедливой и осудит немыслимое злодеяние. Она с вызовом взглянула в мерцающие глаза бога и решительно направилась к подножью лестницы.

Больше всего Майя боялась наткнуться на псарей с гончими, но вокруг все было тихо. Она преодолела два лестничных пролета, пересекла коридор, толкнула дверь опочивальни благой владычицы и вошла без стука.

В опочивальне Оккула, растянувшись на кровати, играла с белым котенком. Завидев Майю, чернокожая невольница вздрогнула, а котенок испуганно убежал прочь.

– Банзи, что ты здесь делаешь?

– Где она? – спросила Майя.

– Ты с ума спятила? Кто тебя впустил? Объясни мне, зачем ты пришла?

– Где она? – сурово повторила Майя.

– Форнида? – Оккула подбежала к подруге, схватила ее за плечи, увидела кинжал в ножнах на поясе и попыталась его отнять.

Майя отшатнулась и укусила ее за руку. Девушки сцепились и с четверть минуты молча дрались.

– Банзи, отдай мне бастаный кинжал и убирайся поскорее! – переведя дух, велела Оккула. – Форнида вот-вот вернется, и если тебя с оружием застанет, то загубит, не сомневайся.

– Я ее первая убью! – воскликнула Майя.