Брендон Сандерсон - Слова сияния

Неудивительно, что отец так рассердился.

– Где мой брат? – спросила Шаллан, робко шагнув вперед. – Он велел вам поговорить со мной?

– Прости, дитя. – Его лицо смягчилось. – Хеларан просил передать только краткое сообщение отцу, да и то лишь узнав, что я буду проезжать через эти края.

– Ох! Я решила, что он вас сюда послал. Ну, что вы приехали главным образом из-за нас.

– В общем-то, так и вышло. Скажи-ка, детка, с тобой разговаривают спрены?

Огни гаснут, в них больше нет жизни.

Искаженные символы не для человеческих глаз.

Душа ее матери в ящике.

– Я… – выдавила она. – Нет. С чего вдруг спренам со мной разговаривать?

– Никаких голосов? – спросил мужчина, подавшись вперед. – Сферы не темнеют, когда ты рядом?

– Простите, но я должна вернуться к отцу. Он будет меня искать.

– Твой отец медленно уничтожает вашу семью. В этом смысле Хеларан был прав. Во всех остальных – ошибся.

– Например?

– Погляди. – Мужчина кивком указал на карету. С того места, где стояла Шаллан, как раз можно было заглянуть в окно отцовского экипажа. Она прищурилась.

Внутри Виким подался вперед, в руке у него был карандаш, взятый из сумки, забытой девочкой на сиденье. Брат решал одну из математических задач, которые она оставила.

И улыбался.

Тепло. Шаллан ощутила тепло, яркий свет, так похожий на радость, которую она знавала раньше. Давным-давно. Прежде чем все пошло наперекосяк. До того, что случилось с матерью.

Посланник прошептал:

– Два слепца ждали у края эпохи, размышляя о красоте. Они сидели на самом высоком утесе мира, обозревая землю и ничего не видя.

– Что? – Шаллан перевела взгляд на посланника.

Он продолжил:

– «Можно ли отнять у человека красоту?» – спросил первый у второго.

«У меня ее отняли, – ответил второй, – ибо я ее не помню». Этот человек ослеп из-за несчастного случая в детстве. «Я молюсь Всевышнему каждую ночь, чтобы он вернул мне зрение и я смог вновь отыскать красоту».

«Выходит, красота – это то, что нужно видеть?» – спросил первый.

«Разумеется. Такова ее суть. Как можно оценить шедевр, не видя его?»

«Я могу слушать музыку», – возразил первый.

«Очень хорошо, можно слышать некие разновидности красоты, но нельзя познать красоту целиком, не имея зрения».

«Скульптура, – ответил на это первый. – Разве я не могу ощупать ее изгибы и выступы, порожденные прикосновением долота, которое обратило обычный камень в чудо?»

«Думаю, – сказал второй, – ты способен познать красоту скульптуры».

«А как быть с красотой еды? Разве умелый повар не создает шедевры, чтобы усладить чей-то вкус?»

«Думаю, – согласился второй, – ты можешь познать красоту поварского искусства».

«А как быть с красотой женщины? – спросил первый. – Разве я не могу познать эту красоту в мягкости ее ласки, доброте ее голоса, остроте ее ума, когда она читает мне философский трактат? Разве не могу я познать эту красоту? Разве мне не доступно большинство видов красоты, хоть у меня и нет глаз?»

«Ну ладно, но если ты потеряешь уши, если у тебя отнимут слух? Вырвут язык, закроют рот, лишат обоняния? Что, если твоя кожа обгорит так, что ты утратишь возможность осязать? Что, если тебе останется лишь боль? Тогда ты не познаешь красоту. Значит, ее все же можно отнять у человека».

Посланник замолчал и уставился на Шаллан, склонив голову набок.

– Что? – спросила она.

– Что думаешь ты? Можно ли отнять у человека красоту? Если он не сможет осязать, чувствовать вкус и запах, слышать, видеть… если ему останется только боль? Будет ли это означать, что человека лишили красоты?

– Я… – Какое это вообще имело отношение к ней? – Боль изменяется время от времени?

– Предположим, что да.

– Тогда красотой будут те моменты, когда боль слабеет. Зачем вы рассказали мне эту историю?

Посланник улыбнулся:

– Шаллан, быть человеком означает искать красоту. Не отчаиваться, не прекращать охоту из-за того, что на пути колючие заросли. Скажи мне, какова самая красивая вещь, которую ты можешь себе вообразить?

– Отец, наверное, беспокоится, что меня нет…

– Окажи мне услугу, – перебил посланник. – А я скажу, где твой брат.

– Тогда – восхитительная картина. Это и есть самая красивая вещь.

– Обман. Мне нужна правда. Что это, дитя? Что для тебя красота?

– Я… – Что она могла сказать? – Моя мать жива, – прошептала Шаллан против собственной воли, и их взгляды встретились.

– И?

– И мы в садах, – продолжила девочка. – Мама беседует с отцом, и тот смеется. Смеется и обнимает ее. Мы все там, включая Хеларана. Он никуда не уезжал. Люди, с которыми моя мать была знакома… Дредер… он так и не пришел в наш дом. Мать любит меня. Она обучает меня философии и рисованию.

– Хорошо, – похвалил посланник. – Но ты способна на большее. Как выглядит то место? Как оно ощущается?

– Там весна, – выпалила Шаллан, начиная раздражаться. – И моховые лозы покрыты ярко-красными цветами. Они пахнут сладко, и воздух сырой из-за случившейся утром Великой бури. Мать шепчет, но шепот ее мелодичен, а смех отца разбудил эхо, и оно гуляет по саду, мы все словно купаемся в нем.

Хеларан учит Йушу сражаться на мечах, они затеяли неподалеку тренировочный бой. Виким смеется – Хеларан получил удар по ноге. Виким готовится стать ревнителем, как того хотела мать. Я их всех рисую, уголь царапает бумагу. Мне тепло, хотя воздух слегка прохладный. Рядом со мной чашка с дымящимся сидром, и я чувствую во рту сладость от глотка, который только что сделала. Это красиво, потому что могло случиться. Должно было случиться. Я…

Девочка сморгнула слезы. Она это увидела. Буреотец, она это увидела! Шаллан услышала голос матери, увидела, как Йушу отдает Балату сферы, потому что проиграл в поединке, но делает это со смехом, не тревожась из-за проигрыша. Она ощутила воздух, полный сладостных ароматов, услышала, как поют в кустах певунчики. На миг все сделалось настоящим.

Перед ней поднимались струйки буресвета. Посланник вытащил горсть сфер и протянул их девочке, не отрывая от нее взгляда. Между ними курился буресвет, точно пар. Шаллан вскинула руку – и образ идеальной жизни укутал ее, будто стеганое одеяло.

«Нет».

Она отпрянула. Туманный свет погас.

– Ясно, – негромко сказал посланник. – Ты еще не поняла природу обманов. Я когда-то столкнулся с той же проблемой. Здешние осколки очень строги. Тебе придется увидеть правду, прежде чем ты сможешь выйти за ее пределы. В точности как человеку нужно узнать закон, прежде чем нарушить его.

Тени из ее прошлого зашевелились в глубине, на миг выплыв на поверхность, к свету.

– Вы можете помочь?

– Нет. Не сейчас. Пока ты еще не готова, а у меня есть дела. В другой раз. Продолжай рубить шипастые ветки, сильная девочка, и проделай тропу к свету. То, с чем ты сражаешься, не вполне естественно. – Он встал и поклонился ей.