Брендон Сандерсон - Слова сияния

Каладин отыскал поблизости Лопена – тот пялился на собственную руку, которую по каким-то причинам держал перед собой, сжав кулак. Все попытки понять Лопена остались в далеком прошлом.

– Трое? – требовательно спросил Каладин.

– Кузены! – ответил Лопен, вскинув на него взгляд.

– У тебя их слишком много.

– Быть того не может! Род, Уйо, скажите «привет»!

– Четвертый мост, – дружно ответили оба, подняв миски.

Каладин покачал головой, взял свою тарелку с похлебкой и прошел мимо котла в уголок потемнее, возле казармы. Заглянул в кладовую и увидел там Шена, который складывал мешки с талью при свете единственного бриллиантового светосколка.

– Шен? – окликнул Каладин.

Паршун продолжал таскать мешки.

– Смирно! – рявкнул капитан.

Тот застыл, потом выпрямился по стойке смирно.

– Вольно, солдат, – спокойнее проговорил Кэл и подошел к нему. – Я сегодня поговорил с Далинаром Холином и спросил, могу ли вооружить тебя. Он спросил, доверяю ли я тебе. Я ему сказал правду. – Каладин протянул паршуну свое копье. – Доверяю.

Темные глаза Шена нерешительно покосились на оружие, потом – на капитана.

– У Четвертого моста нет рабов, – продолжил Каладин. – Прости, что раньше я боялся. – Он настойчивее предложил паршуну взять копье, и Шен наконец-то подчинился. – Лейтен и Натам занимаются по утрам с парой новобранцев. Они согласны обучать тебя, чтобы тебе не пришлось заниматься с «зелеными лозами».

Паршун держал копье с благоговением. Кэл собрался выйти из кладовой.

– Сэр, – позвал Шен.

Каладин приостановился.

– Вы, – произнес паршун, по своему обыкновению, медленно, – хороший человек.

– Меня всю жизнь судили по цвету глаз. Я не поступлю так же с тобой из-за цвета кожи.

– Сэр, я… – Паршун казался чем-то обеспокоенным.

– Кэл! – раздался снаружи голос Моаша.

– Ты хотел что-то сказать? – спросил Каладин Шена.

– Позже, – ответил паршун. – Позже.

Каладин кивнул и вышел, чтобы посмотреть, в чем дело. Он обнаружил, что Моаш стоит возле котла и озирается в поисках капитана.

– Кэл! – воскликнул Моаш, увидев его. – Идем. Мы решили прогуляться, и ты пойдешь с нами. Даже Камень сегодня идет.

– Ха! Похлебка быть в хороших руках, – сказал рогоед. – Я отдохнуть. Хорошо будет. Пойду туда, где не вонять маленький мостовик.

– Эй! – крикнул Дрехи.

– А-а! И большой мостовик там тоже не вонять.

– Идем! – Моаш махнул капитану. – Ты обещал.

Ничего подобного. Ему просто хотел сидеть у огня, поедая похлебку и наблюдая за спренами пламени. Но все уставились на него. Даже те, кто не собирался на вечернюю прогулку в компании с Моашем.

– Я… – начал Каладин. – Ну ладно. Пошли.

Они разразились радостными возгласами и захлопали в ладоши. Буря бы побрала этих идиотов. Радуются, что их командир отправился выпить? Каладин заглотил несколько ложек похлебки и вручил остальное Хобберу. Поколебавшись, подошел к Моашу, и то же самое сделали Лопен, Питт и Сигзил.

– Знаешь, – негромко проворчал Каладин, обращаясь к Сил, – будь это один из моих старых отрядов, я бы решил, что копейщики хотят вытурить меня из лагеря, чтобы в мое отсутствие провернуть что-нибудь этакое.

– Сомневаюсь, что дело в этом, – возразила Сил, нахмурившись.

– Верно. Парни просто хотят убедиться, что я человек. – Именно по этой причине ему и впрямь пришла пора развеяться. Он слишком отдалился от своих солдат. Каладин не хотел, чтобы они видели в нем кого-то вроде светлоглазого.

– Ха! – воскликнул Камень, подбегая к ним. – Эти человеки, они заявляют, будто выпить больше рогоеда. Воздух вам в голову, низинники. Невозможно быть.

– Состязание выпивох? – Каладин мысленно застонал. Во что он ввязался?

– Никому из нас не нужно на дежурство до позднего утра. – Сигзил пожал плечами. Ночью за Холинами следил Тефт вместе с отрядом Лейтена.

– Сегодня, – провозгласил Лопен, воздев палец к небу, – я одержу победу. Всем известно, что никому не перепить однорукого гердазийца!

– Да ладно? – протянул Моаш.

– Всем будет известно, – поправился Лопен, – что никому не перепить однорукого гердазийца!

– Ты весишь примерно как изголодавшаяся рубигончая, – скептически заметил Моаш.

– Ага, но у меня есть сила воли.

Они шли по тропе, что вела к рынку. Военный лагерь состоял из объединенных в кварталы казарм, которые образовывали круг, огибавший дома светлоглазых. По пути к рынку, располагавшемуся во внешнем кольце, где обитали торговцы, они миновали множество других казарм – и люди там занимались тем, что Каладин редко видел в армии Садеаса. Точили копья, смазывали маслом кожаные доспехи – и все это перед сигналом к ужину.

Впрочем, отдыхать этим вечером отправились не только мостовики Каладина. Другие группы солдат уже поужинали и тоже неторопливо шли к рынку, смеясь. Они медленно приходили в себя после бойни, которая искалечила армию Далинара.

Оживленный рынок весь сиял, на большинстве зданий закрепили факелы и масляные фонари. Каладин не удивился. За обычной армией повсюду следовало множество маркитантов, даже если она перемещалась с места на место. Здесь торговцы демонстрировали свои товары. Зазывалы продавали новости, якобы полученные по даль-перьям со всех концов мира. Что там про войну в Йа-Кеведе? А новый император в Азире? У Каладина были лишь смутные представления о том, где это.

Сигзил побежал разузнать побольше новостей и заплатил зазывале сферу, в то время как Лопен и Камень спорили, какую таверну лучше навестить этой ночью. Каладин следил за тем, как мимо текла жизнь. Проходили солдаты на ночном дежурстве. Группа болтающих о чем-то темноглазых женщин перемещалась от одного торговца пряностями к другому. Светлоглазая курьерша записывала на доске предполагаемые даты и время Великих бурь, а рядом зевал ее муж – ему было скучно, словно его заставили отправиться с ней, чтобы составить компанию. Приближался Плач, время неустанных дождей без Великих бурь, не считая Светлодня, который приходился точно на его середину. Этот год был промежуточным в тысячедневном двухлетнем цикле, и это означало, что на сей раз Плач будет спокойным.

– Хватит спорить, – сказал Моаш Камню, Лопену и Питту. – Нам нужен «Вспыльчивый чулл».

– Ой! – воскликнул Камень. – Но у них нет светлого рогоедского пива!

– Это потому, что рогоедское пиво растворяет зубы, – буркнул Моаш. – В любом случае сегодня моя очередь выбирать.

Питт закивал. Он выбрал эту же таверну.

Вернулся Сигзил, наслушавшись новостей, и он, по всей видимости, успел остановиться еще где-то, поскольку нес что-то исходящее паром и завернутое в бумагу.

– И ты туда же… – сказал Каладин, застонав.

– Вкусно, – заявил Сигзил, оправдываясь, и откусил кусок чуто.