Брендон Сандерсон - Слова сияния

Он протянул руку и забрал у нее мешок.

«Наконец-то», – подумала она, а вслух сказала:

– Спасибо.

Он хмыкнул, закинул мешок на плечо и без единого слова двинулся дальше. Они достигли перекрестка ущелий, одно уводило направо, другое – налево. Нужно было обойти следующее плато, чтобы продолжить путь на запад. Шаллан глянула вверх, на расселину, чтобы как следует запомнить вид этой стороны плато, а Каладин выбрал одну из дорог.

– Нам понадобится много времени, – предупредил он. – Даже больше, чем ушло на путь сюда. Нам приходилось ждать продвижения целой армии, но мы также могли перемещаться через центр любого плато. Теперь нужно обходить каждое из них, и это сильно удлиняет путешествие.

– Что ж, по крайней мере, компания хорошая.

Мостовик устремил на нее хмурый взгляд.

– Для тебя, – уточнила Шаллан.

– Мне придется слушать ваш лепет всю обратную дорогу?

– Конечно нет, – парировала она. – Тебя ожидает некоторое количество болтовни, немного ворчания, а также время от времени бессвязные выкрики. Но не слишком много, если я не забуду, что лучшее – враг хорошего.

– Отлично.

– Еще я учусь трещать без умолку, – прибавила Шаллан.

– Не терпится услышать.

– О, ну так ведь я как раз это и делаю.

Мостовик некоторое время сверлил ее суровым взглядом. Шаллан отвернулась. Он ей явно не доверял. Парень был телохранителем; девушка сомневалась, что он многих удостаивал доверием.

Они достигли другого перекрестка, и у Каладина ушло больше времени на то, чтобы принять решение. Она понимала, в чем причина: внизу было трудно определить, куда ведет каждый из путей. Плато были расположены хаотично и отличались по форме. Среди них попадались как длинные и тонкие, так и почти безупречно круглые. По бокам у них имелись выступы и целые полуострова, и в результате нижняя часть ущелий представляла собой лабиринт извилистых троп. Это должно быть просто – ведь тупиков здесь почти нет, так что на самом деле им следовало лишь постоянно двигаться на запад.

Но какое направление было западным? Заблудиться здесь, внизу, будет очень-очень легко.

– Ты ведь не наугад выбираешь дорогу, правда? – уточнила она.

– Нет.

– Кажется, ты много знаешь про эти ущелья.

– Да.

– Полагаю, это потому, что угрюмая обстановка соответствует твоему нраву.

Он продолжил идти, глядя вперед, и ничего не сказал.

– Вот буря! – проворчала Шаллан, ускоряя шаг. – Я пытаюсь вести непринужденную беседу. Мостовичок, что надо сделать, чтобы ты расслабился?

– Наверное, я просто… как там вы сказали? «Человек, полный ненависти»?

– Я пока не видела ни единого доказательства своей неправоты.

– Это потому, что вы не туда смотрите, светлоглазая госпожа. Для вас все, кто ниже по статусу, – просто игрушки.

– Что? – Его слова были для Шаллан внезапными, как пощечина. – С чего ты взял?

– Это очевидно.

– Кому?! Тебе одному? Когда ты видел, чтобы я обращалась с кем-то ниже по положению как с игрушкой? Дай мне один пример.

– Когда меня бросили в тюрьму, – тотчас же сказал он, – из-за поступка, за который светлоглазому бы рукоплескали.

– И это моя вина?!

– Вина всех вам подобных. Каждый раз, когда одного из нас обманывают, продают в рабство, избивают или ломают, виноваты в этом все вы, потому что вы поддерживаете такой ход вещей. Пусть и не напрямую.

– О, прошу тебя… – съехидничала Шаллан. – Мир несправедлив? Какое грандиозное открытие! Власть имущие жестоко обращаются с теми, над кем властвуют? Невероятно! Когда же все это началось?

Он не ответил. Каладин привязал свои сферы к наконечнику копья, сложив их в кошель из белого платка, который нашел у одной из письмоводительниц. С такой высоты сферы хорошо освещали для них ущелье.

– Я думаю, – проговорила Шаллан, ради удобства доставая собственную сферу, – что ты просто ищешь оправдание. Да, с тобой дурно обошлись. Я это признаю. Но мне кажется, что это ты уделяешь излишнее внимание цвету глаз, потому что так тебе легче притвориться, что каждый светлоглазый притесняет тебя из-за положения в обществе. Ты никогда не пытался найти объяснение попроще? Может, ты не нравишься людям не потому, что ты темноглазый, а просто потому, что жутко всех достал?!

Он хмыкнул и ускорил шаг.

– Нет, – заявила Шаллан, и ей пришлось перейти почти на бег, чтобы угнаться за длинноногим мостовиком, – ты так просто не от вертишься. Я не позволю тебе уйти от ответа, после того как ты намекнул, что я злоупотребляю своим положением. С Адолином ты уже так поступил, раньше. Теперь – со мной. Да в чем твоя проблема?!

– Хотите лучший пример того, как вы играете с теми, кто ниже по положению? – спросил Каладин. – Отлично. Вы украли мои ботинки. Вы притворились той, кем не являетесь, и запугали темноглазого стражника, едва встретили его. Этот пример того, как вы играете с теми, кого считаете ниже себя, достаточно хорош?

Она резко остановилась. Здесь мостовик был прав. Девушка хотела все свалить на Тин, но его замечание лишало этот довод силы.

Молодой человек остановился чуть впереди, обернулся. В конце концов вздохнул и сказал:

– Послушайте, я не злюсь из-за ботинок. Судя по тому, что я в последнее время видел, вы не такая плохая, как прочие. Давайте на этом и сойдемся.

– Не такая плохая, как прочие? – Шаллан двинулась вперед. – До чего милый комплимент! Что ж, допустим, ты прав. Возможно, я действительно бесчувственная богачка. Это не отменяет того факта, что ты бываешь настоящим злюкой и грубияном, Каладин Благословенный Бурей.

Он пожал плечами.

– И это все? – изумилась она. – Я извиняюсь и в ответ получаю только пожатие плечами?

– Я такой, каким меня сделали светлоглазые.

– А-а, так твоей вины в этом нет? – ровным голосом произнесла она. – В том, как ты себя ведешь?

– Я бы сказал «нет».

– Буреотец! Ничто из сказанного мною не изменит твоего отношения ко мне, верно? Ты и дальше будешь невыносимым, отвратительным мужланом, полным злобы. Неспособным быть милым с окружающими. Похоже, твоя жизнь очень одинока.

Этим она достала мостовика – в свете сфер было видно, что его лицо покраснело.

– Я начинаю пересматривать свое мнение о том, – процедил он, – что вы не такая плохая, как остальные.

– Не лги, я тебе никогда не нравилась. С самого начала. И не только из-за ботинок. Я вижу, как ты на меня смотришь.

– Это потому, что я знаю: вы лжете каждому встречному, улыбаясь. Вы кажетесь честной, только когда кого-то оскорбляете!

– Ну, тебе-то я иной правды, кроме оскорблений, предложить не могу.

– Вот еще! – воскликнул он. – Я просто… Шквал! Да что ж такое – почему рядом с тобой, женщина, мне хочется содрать с себя лицо?

– Я прошла специальное обучение, – бросила она, отвернувшись. – И еще я коллекционирую лица.