Брендон Сандерсон - Слова сияния

Было все еще темно, когда Каладин разбудил ее, осторожно ткнув тупым концом копья. Шаллан застонала, перевернулась на другой бок и спросонок попыталась спрятать голову под подушкой.

И разумеется, рассыпала на себя сушеное чуллье мясо. Каладин тихонько захихикал.

Ну да, это его рассмешило. Буря бы побрала этого мостовика. Сколько ей удалось поспать? Девушка сонно моргнула и сосредоточилась на просвете между стенами ущелья далеко вверху.

Нет, еще не рассвело. Она спала, выходит, два или три часа. Если это вообще можно было назвать сном… Чем именно занималась Шаллан, не вполне понятно. Она бы, скорее, назвала это «верчением и кручением на каменистой земле, с периодическим пробуждением и обнаружением лужицы слюны рядом с лицом». Но звучало бы это чересчур тяжеловесно. Видимо, во рту пересохло от недостатка вышеупомянутой слюны.

Она села и принялась разминать затекшие конечности, не забыв проверить, не расстегнулся ли ночью ее рукав и не случилось ли еще чего-нибудь в равной степени досадного.

– Мне нужно принять ванну, – проворчала она.

– Ванну? – переспросил Каладин. – Вы провели вдали от цивилизации один день!

Она шмыгнула носом:

– Если ты привык к вони немытых мостовиков, это не означает, что мне следует брать с них пример.

Он ухмыльнулся, снял с ее плеча кусочек сушеного чулльего мяса и сунул в рот.

– В городе, где я родился и вырос, банный день был один раз в неделю. Думаю, даже тамошние светлоглазые сочли бы странным, что здесь все – даже обычные солдаты – купаются гораздо чаще.

Да как он смеет быть таким бодрым с утра?! С так называемого утра. Когда Каладин отвернулся, Шаллан бросила в него еще одним кусочком чулльего мяса. Шквальный мостовик его поймал.

«Ненавижу его!»

– Ущельный демон не сожрал нас, пока мы спали, – бросил он, складывая в мешок все, кроме одного меха с водой. – Думаю, учитывая обстоятельства, это почти что благословение. Вставайте же! Ваша карта подсказала мне, куда идти, и мы сможем сверить направление по солнцу. Мы же хотим побить Великую бурю?

– Вот тебя бы я побила, – проворчала она. – Палкой.

– Что-что?

– Ничего, – буркнула Шаллан, вставая и пытаясь как-то привести в порядок всклокоченные волосы. Вот буря!.. Должно быть, у нее вид как у чернильницы с красными чернилами, в которую ударила молния. Веденка вздохнула. Расчески нет, и непохоже, что он даст ей время, чтобы заплести косу, так что она натянула ботинки – ношение одних и тех же носков два дня подряд было меньшим из унижений – и подобрала свою сумку. Каладин нес мешок.

Веденка плелась за мостовиком, и ее желудок жаловался на то, как мало ей удалось поесть прошлой ночью. Еда выглядела неаппетитно, так что она предоставила органу ворчать и дальше. «Поделом тебе», – подумала она. Что бы это ни значило.

В конце концов небо все-таки начало светлеть – с той стороны, которая указывала, что они верно выбрали направление. Каладин оставался таким же молчаливым, как обычно, и его утреннее бодрое настроение испарилось. Теперь он выглядел так, словно погрузился в трудные размышления.

Зевнув, она догнала его.

– О чем ты думаешь?

– О том, до чего хороша была тишина, – ответил он, – когда никто меня не беспокоил.

– Лгунишка. Отчего ты так стараешься отвадить от себя людей?

– Может, я просто не желаю снова спорить.

– И не нужно. – Она в очередной раз зевнула. – Слишком рано для споров. Ну-ка попробуй. Оскорби меня.

– Я не…

– Оскорби! Немедленно!

– Я бы лучше бродил по этим ущельям с маньяком-убийцей, а не с вами. По крайней мере, тогда, если бы беседа сделалась скучной, у меня был бы легкий выход из положения.

– А у тебя ноги воняют, – парировала Шаллан. – Видишь? Слишком рано. В такое время я не в состоянии острить. Так что никаких споров. – Она помедлила, потом продолжила чуть тише: – И вообще, ни один убийца не согласился бы сопровождать тебя. Даже у них есть какие-то правила, в конце концов.

Каладин фыркнул, уголки его губ чуть приподнялись.

– Осторожнее! – воскликнула она, перепрыгивая через бревно. – Это было слишком похоже на улыбку – а чуть раньше, могу поклясться, ты был веселым. Ну, умиротворенным. В любом случае, если у тебя улучшится настроение, наше путешествие станет однообразным.

– Однообразным? – переспросил он.

– Да. Если мы оба будем всем довольны, происходящее утратит художественную ценность. Понимаешь, великое искусство зиждется на контрасте. Светлые пятна, темные пятна. Счастливая, улыбчивая, блистательная дама и темный, мрачный, зловонный мостовик.

– Это… – Он остановился. – Зловонный?

– Великие картины, – продолжила Шаллан, – демонстрируют героев с присущими им контрастами. Они сильны, но что-то в них намекает на уязвимость, чтобы зритель мог отождествить себя с портретом. Твоя маленькая проблема помогла бы придать портрету живость.

– Да как вообще такое можно передать на картине? – хмуро поинтересовался Каладин. – Кроме того, никакой я не зловонный.

– О, так ты выздоравливаешь? Ура!

Он растерянно уставился на нее.

– Замешательство, – пояснила веденка. – С благодарностью приму его как знак того, что ты потрясен моим чувством юмора, проявленным в столь ранний час. – Она подалась ближе к нему и заговорщически прошептала: – На самом деле я не такая уж остроумная. Просто так вышло, что ты дурак и на твоем фоне я выгляжу такой. Контраст – помнишь, да?

Шаллан улыбнулась ему и продолжила идти, напевая себе под нос. Вообще-то, день показался ей куда лучше. И с чего вдруг она проснулась в таком дурном настроении?

Каладин бегом догнал ее.

– Клянусь бурей, женщина, ума не приложу, что с тобой делать.

– Желательно не убивать.

– Странно, что никто еще до этого не додумался. – Кэл покачал головой. – Ответьте мне, только честно. Почему вы здесь?

– Ну, так уж вышло, был один мост, он рухнул, и я упала…

Он вздохнул.

– Прости, – проговорила Шаллан. – Что-то в тебе вынуждает меня острить на полную катушку, мостовичок. Даже по утрам. Ну да, почему я здесь? То есть на Расколотых равнинах?

Кэл кивнул. Стоило признать, была в этом парне некая грубая красота. Он был красивой естественной скалой, в отличие от изысканной статуи – Адолина.

Но ее пугала напряженность Каладина. Он казался человеком, который постоянно стискивал челюсти и не мог позволить себе – а также всем остальным – просто сесть и расслабиться.

– Я сюда явилась из-за того, чем занималась Ясна Холин. Ее изыскания нельзя оставить незаконченными.

– А Адолин?

– Адолин оказался приятным сюрпризом.

Они миновали целую стену, покрытую ниспадающими лозами, укоренившимися в разломе наверху. Лозы завозились и принялись подниматься, когда Шаллан приблизилась. «Очень чуткие, – заметила она. – Шустрее обычных разновидностей». Полная противоположность тем, что росли в садах у нее дома и долгое время пребывали в убежище. Девушка попыталась схватить одну и оторвать кусочек, но лоза двигалась слишком быстро.