Каролина Кейрен - Отступники

В голове проносятся кое-какие подозрения. Спросить? Глупости, наверно. Или нет? Внутренне я разделяюсь на две части, и они противоречат друг другу, тянут в разные стороны. Если догадки верны, никто не может гарантировать наше возращение. Но разве Лама часто просит о помощи? И разве мне самой не хочется раскрыть быстрее тайну?

Он с облегчением выдыхает, когда я киваю. Боялся, не соглашусь? Я хмурюсь: не получается разделить его радость. Но решимость нарастает, и что-то внутри подсказывает: решение верное. Единственно верное в сложившейся ситуации.

–Когда идём?

–Сейчас,– он ловит мой удивлённый взгляд.– Чем раньше, тем лучше. Впереди полдня до темноты.

Он ведёт меня в сторону от лагеря обходными путями. И вдруг исчезает из виду. Я растеряно кручусь на месте, пока под ноги не падает мой рюкзак, под завязку набитый чем-то. Вслед за ним появляется Лама, в руках держа такой же полный рюкзак.

–Прости, пришлось доложить кое-чего. Твои вещи на месте.

И не оставляя времени на размышления, он увлекает меня за собой в чащобу.

Сосновые стволы как спички, тонкие, гладкие. Словно светятся в темноте, белеют. Верхний слой коры тонкий, проведёшь рукой – свернётся в шарик, разожмёшь ладонь – ветер подхватит чешуйки и унесёт прочь. Воздух лёгкий, пропахший смолой и свежестью. Недавно прошёл дождь, передвигаться теперь тяжелее: почва обильно пропиталась влагой. Остаются на ботинках крупные комья земли, ноги скользят. Пальцы сжимают длинную толстую палку: идти, опираясь на неё, легче, и можно пробивать путь в зарослях. Тропинки пропали уже под конец первого дня пути, а сейчас четвертый. Хватились ли нас в лагере? Ламу вряд ли. Меня – почти наверняка. Что решат на мой счёт: сбежала, потерялась?

–Привал,– врывается Лама в мои мысли. Сам он уже сидит на поваленном стволе, кинув рюкзак в ноги.

Я с тяжёлым вздохом падаю рядом. Болит всё: начиная шеей и заканчивая пальцами на ногах. Жизнь в лесу определённо пошла на пользу, я окрепла, стала более выносливой. Но такой поход мне пока не по силам. Каждый мускул, каждая клеточка отзывается на последующий шаг. Но самой просить об остановках язык не поворачивается: промедление может дорого стоить, нельзя терять ни минуты. Снова вздыхаю и ложусь, скинув прежде ботинки, с наслаждением вытягиваюсь во весь рост. Ствол мягкий, поросший мхом, будто тепло от него идёт.

–Ты не засыпай только,– просит парень извиняющимся тоном.– У нас полчаса.

–Постараюсь,– отзываюсь, лениво шевеля губами. Внимание отвлекает белка, прыгающая с ветки на ветку над нами. Отталкивается легко и словно взлетает. И совсем не боится. Но вскоре она исчезает среди деревьев. Я снова поворачиваюсь к Ламе.– Откуда ты знаешь, что мы правильно идём?

–Чувствую,– уходит он от ответа.– Я нередко брожу по лесу.

–А зачем?

–Что значит – зачем?– удивляется он.– Это наш дом, разве тебе не хочется узнать его лучше?

«Мне хочется выбраться отсюда и жить нормальной жизнью»,– думаю про себя, но, конечно же, не говорю вслух. Не знаю, при каких обстоятельствах и когда он попал сюда. Похоже, настолько давно, что уже и забыл, каково это – быть городским жителем, ходить не по земле, а по вымощенным улицам, во время дождя раскрывать зонт, а не мокнуть под деревьями, не оглядываться по сторонам, ожидая нападения. Хотя с последним можно поспорить: охрана пугает не меньше диких зверей. Звери – они хотя бы предсказуемые, не станут трогать, не испытывая чувство голода.

–Не нравятся мне эти тучи,– бормочет Лама, запрокидывая голову.– Нам пора, Сель. Отдыхать будем ночью.

Подавив обреченный стон, сползаю со ствола и натягиваю ботинки. Ноги ноют: отекли от долгой ходьбы. Пальцы вялые от усталости, и шнурки норовят выскользнуть. От спешки путаюсь ещё сильнее и злюсь на саму себя. Наконец, я готова, и мы, подхватив рюкзаки, движемся дальше. Я нет-нет, да посматриваю вверх. Неба практически не видно, что сумел разглядеть там Лама? Но он прав, даже здесь, в лесу, атмосфера меняется. Воздух делается тягучим, тяжёлым, плотным. Так и идём наперегонки – мы и гроза. Шаг за шагом отдаляемся от лагеря, хотя не могу сказать наверняка, в какой он теперь стороне: столько раз менял направление проводник.

Через несколько часов, с наступлением сумерек, я окончательно обессиливаю. Лама, ушедший довольно далеко вперёд, кричит, что дальше выдвинемся с рассветом, пора готовить ночлег. Сил не остаётся даже на улыбку. Пока добираюсь до спутника, путаясь в ногах и волоча за собой рюкзак, весь потрёпанный и перепачканный, Лама успевает наломать ветви – основу будущего шалаша. В таком мы проводим каждую ночь после начала похода. Сверху накидывает пушистые сосновые лапы. Внутри уютно, тепло, правда, свет практически не проникает сквозь редкие щели. Но утром, если погода не испортится окончательно, шалаш зальёт светом восходящее солнце.

Нехитрый ужин возвращает силы. Я устраиваюсь удобнее, укрываюсь длинным свитером, который нашла в рюкзаке. Слушаю, как шуршит среди стволов на улице ветер. Лама весь вечер задумчивый, словно гнетёт его что-то.

–Как мы найдём их?– спрашиваю тихо. Я не уверена, что правильно разгадала его замысел, потому и не называю тех, к кому идём. И отчасти потому, что страшно. Но Лама понимает меня. Долго молчит, то ли не желая отвечать на вопрос, то ли не зная, что сказать.

–Они сами найдут нас, Сель,– говорит он спустя долгое время, когда почти засыпаю.– Сами. И, может, гораздо быстрее, чем мне бы того хотелось,– добавляет еле слышно.– А теперь спи.

Кто-то хватает меня за плечо. Вскрикнув, пытаюсь вырваться. Рот накрывает сухая ладонь.

–Тише,– успокаивающе звучит знакомый голос над ухом.– Это я.

Лама убирает руки, убедившись, что сказанное доходит до меня.

Я сажусь, подтягиваю к себе колени. Лама чем-то встревожен. Оглядывается постоянно на вход, будто снаружи стоит кто-то.

–Возможно, я ошибаюсь…-он машет рукой и перебивает сам себя.– Да нет, какая там ошибка! Мы забрели туда, куда приходить не следовало. Когда-то давно неподалёку действовал завод…

–В лесу?– перебиваю я удивлённо. Может, это продолжение сна?

–Да. Это был засекреченный объект. Точно не скажу, чем там занимались. То ли разработка оружия, то ли опыты ставили. Неважно. Но потом его закрыли, деятельность признали незаконной. Но приборы никто не демонтировал, всё осталось на своих местах. Сам завод пришёл в запустение, большей частью здание разрушено. Но последствия до сих пор дают о себе знать. Воздух заражён на несколько километров вокруг. Подышишь им час – останутся головные боли. Несколько дней – будешь умирать. Медленно, но верно и мучительно. Мы провели здесь меньше суток. Правда, зашли довольно далеко от границы… Видимо, я потерял вчера от усталости ориентиры, я не хотел заводить тебя сюда, Сель!