Владимир Корн - Волки с вершин Джамангры [litres]

Я обернулся:

– Ну разве что в качестве извозчика. И потом, вы надеетесь в ней поместиться?

Трое дворян, два из которых были с дамами. Все бы ничего, пусть даже первенство можно оспорить, но слишком снисходительным был тон у того, который со мной заговорил. Возможно, таким он показался из-за иностранного акцента, но теперь было поздно: раздражение, которое копилось, вырвалось наружу.

Незнакомец усмехнулся, нарочито медленно оглядев меня с головы до ног. В одежде я значительно ему уступал. Она у него была яркой, богатой, к тому же на господине хватало украшений, одни только перстни чего стоили, и единственное, что нас уравнивало, так это эфесы шпаг. Но лишь в какой-то мере, поскольку у него эфес выглядел новым в отличие от моего собственного, которому уже больше века.

Владелец шпаги чем-то походил на Александра или Клауса. Высокий, такие же светлые волосы, серые глаза и тонкий, с небольшой горбинкой нос. Разве что ноздри были удивительно маленькими, к тому же он носил усы. И еще он был старше их обоих, а возможно, и меня: выглядел незнакомец лет на двадцать пять – тридцать.

– Убедились, что некоторое время вам придется прогуливаться пешком? – Дружелюбия в моем голосе было достаточно.

– К вашему глубочайшему сожалению, увы.

– Асвальд, я тебя не узнаю! – весело обратился к нему человек из его окружения, полная ему противоположность – приземистый брюнет. – Или так повлияла Сильвия, что ты решил стать образчиком вежливости? В любое другое время ты гонял бы уже его вокруг кареты!

Спутница Асвальда – Сильвия мне не понравилась. Нет, выглядела она замечательно, обладала прекрасной фигурой и темными выразительными глазами южанки. Но она наблюдала за нами с таким интересом, что становилось понятно – ей очень хочется, чтобы воздух наполнился звоном клинков и обязательно пролилась кровь. Я вполне даже допускал – не важно, чья именно. Другой компаньон Асвальда, старше нас всех, оказался человеком рассудительным, возможно, как раз в силу возраста.

– Господа, полагаю, конфликт надуман. Да и к чему он вам, Асвальд, накануне события, к которому вы так долго готовились? Мало ли на свете бывает случайностей? А если уж на то пошло, либо я, либо Правель вполне бы могли вас заменить.

«Иностранцы, – окончательно убедился я. – Говорят на языке Ландаргии правильно, но акцент у всех троих никуда не деть. И еще они определенно не из Нимберланга. Да и глупо было бы увидеть здесь его обитателей: слишком напряженные с ним отношения. Хотя, возможно, я ошибаюсь».

– Господа, придерживаюсь точно такого же мнения – конфликт явно надуман. И потому хочу предложить вам вот что: пока вы будете разбираться между собой, мне вполне хватит времени на поездку. Клянусь, я отправлю экипаж назад ровно в тот самый миг, когда он вновь станет свободным.

– Извиниться не намерены? – ровным голосом спросил Асвальд.

Пришлось пожать плечами.

– Разве что перед лошадью: она уже заждалась.

– Ну что ж, вы сами выбрали свою судьбу.

– Вам бы добавить в голос немного пафоса, и из вас получится отличный трагик.

Казалось бы, чего уж проще – любезно уступить им коляску, но при этом наговорить такого, к чему и не придерешься, и в то же время они точно пожалели бы, что не пошли пешком или не взяли другой экипаж.

– Защищайтесь!

– Еще чего!

Дурь, сменившая раздражение, так и лезла из меня наружу. И все-таки шпагу я благоразумно выхватил. Отступил на несколько шагов, бегло огляделся, чтобы увидеть, как собирается толпа, всегда жадная до развлечений, и сказал:

– Прошу, не стесняйтесь.

Техника Асвальда оказалась сплавом из двух школ, в которую он привнес некоторые элементы. Можно было не сомневаться – в обеих он был прилежным учеником, к тому же не лишенным искры таланта. Но не оказалось в нем той изюминки, что всегда отличает истинных мастеров своего дела. Это как в живописи. Казалось бы, картина готова, но подойдет к ней мастер, подумает миг и сделает несколько заключительных мазков. И тогда все – полотно, каких тысячи, становится шедевром.

Асвальд нападал, я защищался, изредка атакуя сам в ожидании, когда Асвальд убедится, что соперник ему не по зубам, и откроет что-то для меня новое. То, что опытные фехтовальщики держат про запас, как игроки крупного козыря. Во время схватки я успел сделать комплимент Сильвии и даже поинтересовался, что она делает сегодня вечером, когда мой противник потерял баланс и ему едва удалось устоять на ногах. И даже поставил его в самое что ни на есть дурацкое положение, внезапно оказавшись у него за спиной, в то время как он совершал глубокий выпад.

Словом, я развлекался. Отлично понимал, что совершаю непоправимое, ведь если даже он не станет врагом, то затаит зло навечно. Время шло, Асвальд начинал проявлять признаки усталости, по-прежнему ничем меня не заинтересовав, и пора было заканчивать. Завершил я тоже по-дурацки, обрушив на него град атак, давая при этом понять, что по крайней мере половина из них смертельные, после чего разорвал дистанцию и заявил:

– Знаете, надоело, к тому же проголодался. И если у ваших спутников вопросов нет, хочу откланяться. Карету, кстати, можете оставить за собой.

Не знаю уж к чьему счастью, но возражений не последовало. Асвальд выглядел растерянным настолько, что отчасти его было жалко. И еще мне удалось уловить томный взор Сильвии. Особенно ценным он показался мне после того пренебрежительного, в самом начале нашей встречи. Ее-то я и поприветствовал напоследок, приложив два пальца к тулье шляпы, которую успел нахлобучить.

Свободную пролетку нам удалось найти через какую-то сотню шагов, на соседней улице. Копию предыдущей, если не принимать во внимание извозчика – старика с длинной, окладистой, совершенно седой бородой. Почему-то мне казалось, что Александр, с его провинциальной щепетильностью, начнет выговаривать мне за поведение, которому нет оправдания, но он молчал. Вместо него заговорил извозчик:

– Извините, господа, вы на турнир посмотреть прибыли? Тогда бы вам не в Савенгейте поселиться, а где-нибудь в Маунсбро, поближе к арене. Иначе затемно вставать придется, чтобы туда попасть. Народу там!.. На что арена огромная, но мест даже в самом начале турнира не хватает. А уж теперь, когда почти неделя с его начала прошла!..

– Турнир? – Я переглянулся с Александром. – Так его как будто бы не проводят уже несколько лет.

Клаундстонский турнир по фехтованию был когда-то самым значимым среди всех. И победа на нем ценилась куда выше, чем в том, что устраивают в Гладстуаре. Помнится, я сильно сожалел, что не удастся на нем выступить.

– Его решили возродить, – с некоторой даже гордостью сообщил извозчик. – Из каких только стран участники не приехали! И из Ландаргии, и из Баравии, и из Данкранка, и из Нимберланга, – перечислял он. – Да много из каких! И призы стали огромные, на моей памяти никогда таких еще не было.