Хафса Файзал - Избавители звезд [litres]

– Обман всегда был талантом Льва, – проговорил Сеиф. Боль смягчала его высокомерный тон. – Много лет Айя была знаменита своей невероятной красотой и даром исцеления. Очевидно, на какой из этих талантов претендует Лев, но я не могу понять почему. – Он посмотрел на лук Зафиры, словно отчётливо видел тот миг, когда девушка могла – должна была! – выстрелить. – Айя была мне дорогим другом и моей подопечной, иначе я бы никогда не приехал сюда. Никогда не оставил бы мою халифу.

– Она всё ещё жива, – напомнила ему Зафира.

Каково это – быть злом? Послание Льва могло найти отклик в ком угодно, особенно в таком измученном сердце, как у Айи.

Сеиф перевёл взгляд на девушку:

– Для меня она мертва.

– Пока она и в самом деле не умрёт, никому из нас не будет покоя, – сказала Кифа. Слова не были жестокими, просто обозначали сам факт.

Dum sihr. Так легко было рассечь ладонь и смешать свою кровь с кровью самых могущественных существ Аравии. Её компас оживёт, и она сумеет найти их снова: Льва, Айю, Альтаира.

Зафира отбросила это искушение. После того, что случилось, она знала, что магия крови – не выход.

– А мы-то думали, как хитро будет спрятать сердца. Очевидно, сердца ему не нужны. Он их даже не искал. – Кифа с грустью фыркнула. Группа эмиров в белых таубах уставилась на них, когда они проходили мимо. – Но почему Айя? Может быть, он ранен и ему нужна целительница?

Зафира покачала головой:

– Я выстрелила в него. Вы все видели, что из этого вышло.

– Такое не должно быть возможным, – согласился Сеиф. – Но это лишь ещё одно доказательство, что с Джаваратом возможно всё.

Да, всё что угодно – даже рассечь людей надвое. Зафира невольно задалась вопросом, счастлив ли теперь фолиант. А она – сумеет ли заполнить зияющую пустоту, открывшуюся в ней, когда она лишилась книги?

Сеиф продолжал:

– Альтаир больше…

– Он бросил нас. – Насир наконец нарушил молчание. С того самого мига, когда Лев исчез, принц, казалось, был не совсем с ними.

Зафира чувствовала его боль ярко, как свою собственную.

Ноги чуть ли не сами понесли её к Насиру. Так хотелось успокоить его… но сердце остановило её.

– Может, у него есть причины, – обречённо предложила Кифа. – Я отказываюсь… отказываюсь верить, что он бросил нас без каких-либо причин.

Но её обычная ярость была замутнена тем, что все они увидели. Насир стиснул зубы и сбросил капюшон, провёл ладонью по волосам, сжав пальцы и дёргая, чтобы причинить себе боль, отвлечься.

– В том доме он просто приятно проводил время.

Кифа покачала головой, твёрдая в своём мнении, но не проронила ни слова.

Чаша печали Зафиры была переполнена, и на смену скорби пришло странное онемение, окрашенное отрицанием. Из-за теней было трудно что-либо разглядеть, но ей казалось, она видела на запястьях Альтаира широкие браслеты. Оковы.

Гневный возглас привлёк их внимание. Девушка-писец чуть не столкнулась с эмиром и, спотыкаясь, бросилась по коридору. Она остановилась перед Насиром.

– Мой принц, – выдохнула она, почтительно прижав два пальца ко лбу. Её ресницы трепетали. – Султан велит, чтобы ты явился к нему.

Тронный зал сиял так, словно возник из какой-нибудь истории, где торжествовали справедливость и любовь. Зафира чуть не рассмеялась этой иронии.

Люди вроде неё смотрели на какое-нибудь место и думали, как обставить его, потратив как можно меньше монет. Богатые же поступали ровно наоборот, и дворец султана не стал исключением. Роскошь была повсюду. Прохладная плитка защищала от зноя пустыни, по цвету контрастируя с тёмным ковром, ведущим к возвышению, на котором стоял трон. На Позолоченном Троне – настолько же великолепном, каким его и описывали в историях – восседал султан, гордый и величественный.

Да, Зафира поняла, почему Сеиф решил не приходить сюда вместе с ними.

Девушка видела этого человека только однажды – когда Насир призывал его в огне на Шарре, – но теперь, когда медальон исчез, он не казался приятнее. Зафира знала, что каменная бесстрастность была лишь данью образу вождя, но не могла представить, чтобы султан хоть когда-нибудь вёл себя просто как отец. Но он был очень красив, и девушка понимала, почему Серебряная Ведьма влюбилась в его тёмную красоту.

Что тревожило её – так это Насир. Принц выглядел так, словно судьба его в корне изменилась, но он всё никак не мог в это поверить. Зафира волновалась, что он стал менее внимателен, и это тоже тревожило её, ведь она уже начала полагаться на него. Насир носил свою настороженность, точно плащ. На нём был чистый тюрбан и тонкий серебряный обруч, и при взгляде на него сердце девушки билось чуточку быстрее, несмотря на то, каким тяжёлым бременем стало их поражение.

Воины из личной Стражи Султана выстроились, точно статуи, по обеим сторонам зала. Их серебряные плащи прекрасно сочетались с украшенными орнаментом стенами. Как кто-то мог жить под этими постоянными внимательными взглядами, было выше её понимания.

– Ибни. – Султан приветствовал Насира с улыбкой, но было очевидно – принц настолько привык к тому, каким чудовищем стал султан, что просто не знал, как реагировать на человека, которым когда-то был его отец. – Как успехи?

Кифа стиснула челюсти, и Зафира была с ней согласна. Какой смысл был в том, что Насир освободил султана, если тот не собирался им помогать?

– Неплохо, – ответил Насир, не вдаваясь в подробности.

Неплохо? Они потерпели неудачу. Ужасную неудачу. И всё же он не раскрыл никаких деталей. Laa, его голос звучал так, чтобы удовлетворить султана.

Зафира сдержала дрожь, когда взгляд султана упал на неё. Она видела его глазами Ланы, и так легко было представить, как она рассечёт клинком его шею и что его кровь была настолько отравлена, что стала чёрной.

– …и мы выделим больше ресурсов, – говорил султан.

– Думаю, нам лучше отложить пир, – медленно произнёс Насир.

Султан посмотрел на него и тяжело вздохнул:

– Мы уже говорили об этом, Ибни.

– Да. Это праздник в честь возвращения волшебства, – настаивал Насир. – И мы ещё очень далеки от этого.

Эти слова ужалили. В какой-то миг они были так близко – на Шарре, когда битва складывалась в их пользу. Когда они спасли пять сердец Сестёр Забвения, прежде чем Лев забрал Альтаира и сердце, которое защищал генерал. Мысли Зафиры остановились…

Последнее сердце оставалось у Альтаира.

«А что, если… Нет».

Она отказывалась соединить нити своих мыслей. Отказывалась верить, что Альтаир предал их уже тогда, когда тело Беньямина лежало у его ног на Шарре. Ведь друг его души был связан с ним.