Генри Олди - Кукла-талисман

«Вот на ночь, бывает, выпускаю кобельков…»

Может, и не только на ночь, мысленно произнес я, обращаясь к Шиджеру. Может, это ты второпях позагонял псов в клетки, готовясь к моему визиту. «Вы у меня в гостях первый самурай. Честь, честь великая!» Услыхал, как я беседую с Нацуми, а? Запер собачек, убрал доску в сторону: « Вы ко мне идите, господин… »

Будешь теперь выхваляться моим посещением, так? Ладно, я не против.

– А вот и чай! Позвольте, я вам налью…

К чаю прилагалось блюдо с пирожками. Уступая требованиям хозяина, я надломил один, откусил из середины. Начинкой служила сладкая бобовая паста. Принесли и саке – охлажденное, что говорило о его качестве. Хризантемное или нет, саке без подогрева разливали только там, где не сомневались в запахе или вкусе выпивки. Все это вместе с посудой, расставленной на низеньком столике, возникло в покоях быстрее, чем я мог представить.

– Дочери? – спросил я, когда девочки, беспрестанно кланяясь, гуськом выползли в коридор. – Счастлив отец, имеющий таких дочерей!

– Приемные, – Шиджеру потупился, стесняясь выхваляться добрым сердцем. – Подобрал сироток, пригрел. Кормлю…

– Своих нет?

– Жена болела, не сумели зачать. Неродючая она, брал и не знал. Позже и вовсе слегла, похоронили. Остались мы с братом и матушкой, вот я первых двух в дом и принял. С голоду они пухли, пожалел. Дальше третья, четвертая. Хотел и эту…

Он мотнул головой куда-то в сторону. Я жестом показал, что такого объяснения мало.

– Ну, эту, слабоумную, – уточнил хозяин. – Дочку Нацуми. Где четверо, там и пятеро, верно? Хотел и ее к себе взять, в приемыши. Честь по чести, бумаги оформил бы, фамилию свою дал. Хоть раз в жизни поела бы по-людски, досыта! Выспалась в тепле! Нет же, братец ее уперся, ни в какую. Мелкий, а вредный. Жизни сестре не давал. Если у нее какой-то заработок, прибыль, удача – мешал, запрещал. Тиранил, ел поедом. Я его, извиняюсь, даже бил, гонял от сестры: не помогало. Адский змееныш! Грозился дом мне поджечь, если я Каори в дочки возьму…

– Каори?

– Ну, его сестру. Зовут ее так: Каори.

По щеке Шиджеру сползла одинокая слеза.

– Мамаша рада-радехонька, а он визжит, блажит, драться лезет. Взъелся на меня, а за что? Забор подпалил, сволочь! В подтверждение, значит, грозных намерений. Мамаша после этого дела ко мне подкатывалась: умасливала, уговаривала, чтобы я не боялся. Ну да, ей, пьянице, хорошо! От лишнего рта избавление, и от меня деньжат перепало бы. Дочку хоть и отдала, так ведь рядом живет, рукой подать. Счастье, а? Вы ешьте, пейте, господин. Вот, я вам саке налью…

– Хватит и чаю, – отказался я, желая сохранить трезвый рассудок. – Вы говорили: счастье?

Он выпил саке, которое налил себе. Вздохнул и выпил то, что наливал для меня. Было видно, что разговор вгоняет хозяина в тоску.

– Нацуми хорошо, правда? Не она имуществом рискует! – Шиджеру ударил кулаком в ладонь. – А я как мыслю? С мальчишки станется, устроит поджог. Да и брат мой воспротивился: пойдем, говорит, дымом по ветру! Пришлось оставить девчонку, где была, в нищете. Жалко ее, тронутая она. И так умишком скорбная, а теперь совсем. Помешалась на своей кукле…

« Вы принесли мою куклу? » – вспомнил я.

– Что за кукла?

– Ну какие у девчонок куклы? Обычная, тряпичная. Носилась с ней, под одежду прятала. Не тронь, не попроси – сразу в рев. Ну и ладно, пусть. Кукла и без кормежки проживет, и в холоде не замерзнет. Каори – другое дело. Время от времени помогаю, чем могу. Но не слишком – у меня своих четыре рта, да матушка позапрошлым годом слегла, уход нужен. Спасибо дочкам, ходят за ней, как за родной бабушкой, даже лучше…

– Ваш брат имел детей?

– Откуда? Он и не женился-то. Все ждал, сомневался…

– Приемных брал? Как вы?

– Мы вроде как вдвоем брали. Записывали на меня, а все равно вдвоем. Чем тут делиться? Я у него всегда разрешения спрашивал. Он не противился, один раз даже первым предложил: давай эту удочерим, пропадает ведь…

– Эту? Каори?

– Нет, Каори – это я решил. С третьей дело было, с Рико. Ее мне брат присоветовал…

– Спасибо, я понял. Давайте вернемся к Иоши. Вы утверждаете, что он погиб год назад?

Шиджеру аж подпрыгнул:

– Утверждаю? Я? Это всем известно, господин! Кого хотите спросите! Утонул, тварь мерзкая. И погиб, как жил, от собственных пакостей. В колодце он утонул, верьте моему слову…

Колодец во дворе жилища Нацуми я видел своими глазами. Сруб, который в более зажиточных семьях обычно делался из бревен, здесь был сложен из плоских камней, замшелых и скользких. Только поэтому он не сгнил, как всё вокруг. Вероятно, в лучшие времена к колодцу вела дорожка из таких же, как и сруб, камней, только помельче. Увы, даже если она и сохранилась, отыскать дорожку в нынешней грязище не представлялось возможным. Не знаю, каким чудом, но над колодцем еще нависали остатки крыши, сплетенной из бамбука и пальмовых веревок.

– У них тогда еще во́рот не сломался. Каори бадью спустила, наклонилась глянуть, а брат ее возьми и столкни вниз. Шутку, значит, пошутил. Такие у него шутки были. Только до воды девчонка не долетела, спаслась. Уцепилась за веревку, висит, орет. Мамашу зовет. А мамаша что? Пьяная она, спит в доме. Храпит на весь двор…

– Вы это видели?

– Слышал. У них каждый день орут, хорошо если не ночью! Что же мне, всякий раз к соседям бегать? Поначалу слушал, а там не выдержал: глянул в щель. Каори не видел, врать не стану. Одни крики различал, их и глухой различил бы. А мальчишку – этого видел, ясней ясного. Пляшет на краю, что твоя обезьянка. Руками машет, рожи корчит. Забавляется, стервец. Ну и дозабавлялся – нога соскользнула, он и рухни в колодец.

– Это вы точно видели?

– Своими глазами! Вот как вас сейчас! Он свалился, я жду. Нет, обратно не лезет. Вопят из колодца – это, верно, Каори. Потом гляжу: девчонка наружу лезет. За веревку цепляется, ползет. Откуда и силы взялись? Раньше-то просто орала, висела… Животом на сруб, отлежалась – и упала на землю. Я тогда не выдержал, побежал к ним во двор.

– Спасти мальчика не пытались?

– Ну, я людей нанял, они его из воды подняли, вытащили. Только куда там спасти?! Спину он сломал, гаденыш. А не сломал бы, так захлебнулся бы. Туда ему и дорога…

– Год назад?

– Вы мне что, не верите, господин? Вы кого угодно спросите, вам подтвердят!

Я махнул рукой: верю, мол. Показания Шиджеру подтвердила бы уйма свидетелей, включая тех людей, кого лавочник нанял для подъема Иоши из колодца.

– Кукла, – вспомнил я уже на крыльце. – Когда я пришел во двор к вашей соседке, девочка спросила у меня, не принес ли я ее куклу. Вы же заявили, что Каори с куклой не расстается. Как это понимать? Как проявление слабоумия?