Генри Олди - Кукла-талисман

– Благодарю вас, Киннай-сан. Вы были бесподобны.

– Что здесь происходит?

Цугава все-таки не выдержал, нарушил слово. Хозяин дома ворвался в спальню, сломав хрупкую дверь, и остолбенел, глядя на происходящее. Бодрствовал один я, сидя у стены, рядом с торчавшим из нее фамильным мечом. Ансэй и его жена продолжали спать: безмятежно, словно здесь только что не происходила жаркая схватка.

Даже явление Цугавы не разбудило их. Впрочем, уже не имело значения: спят они или бодрствуют. Сегодня была последняя ночь, когда сон угрожал жизни Хасимото Ансэя.

– Пойдемте, – сказал я, обращаясь к Цугаве. – У меня есть для вас добрый совет.

И, не смущаясь присутствием мужа и свекра, снял амулет с шеи Масако-младшей. Женщина сразу же проснулась, охнула, закрылась покрывалом, но это тоже не имело теперь значения.

– Что вы себе позволяете? – прохрипел Цугава.

– Спасаю вас, – объяснил я. – Вас и вашего сына.

– Нож вашей прабабки, – выйдя в коридор, я извлек нож Масако-старшей из мешочка и показал Цугаве. – Немедленно верните его на алтарь. И никогда – слышите? Никогда! – не позволяйте убрать его оттуда. Детям закажите, внукам, правнукам. Вы меня поняли?

Он понял.

– Уничтожить? – деловито предложил Цугава. – Сломать, расплавить?

– Не советую. Мы не знаем, что тогда произойдет. Зато я точно знаю, что духов убивать нельзя, – я вспомнил Нобу-двоедушца после того, как он прикончил мятежный дух мальчика Иоши, и поежился. – Нет, пусть лучше лежит на алтаре. Если это было безопасно в течение ста лет, нас это тоже устроит. Меч, кстати, тоже верните на алтарь.

Он шагнул ближе:

– Попытки самоубийства прекратятся?

– Думаю, да. В любом случае, это скоро выяснится. Амулеты оставьте, если не хотите мучиться кошмарами. Даже если сон не толкает вас к самоубийству, ночью лучше спать спокойно, без фамильных страстей. Закупите в То-дзи побольше оберегов, пусть всегда будут под рукой, про запас. Да, чуть не забыл…

Я показал Цугаве любовный талисман его сына:

– Дайте Ансэю правильный амулет, с фигуркой Дзидзо. Потом, если угодно, накажите сына за ослушание и сокрытие подмены. Наказание должно быть таким, чтобы он навеки закаялся самовольничать.

– Сделайте это вы, – предложил Цугава.

– Что? Купить для вас амулеты? Наказать вашего сына?!

– Верните клинки на алтарь. Мне бы не хотелось сейчас заходить в залу. Я…

Я боюсь, хотел сказать он. И не смог.

– Это великая честь, – вместо этого произнес Цугава. – Я благодарен вам, Рэйден-сан. Меньшее, чем я могу вас отблагодарить, это доверить вам восстановление покоя в моем доме. Пусть предки видят, что вы для меня – словно старший сын, наследник чести Хасимото.

Стыдно сказать, у меня защипало в носу.

Видя мое смущение, он ушел в спальню Ансэя и вернулся с мечом, уже вложенным в ножны. Это дало мне время восстановить самообладание.

– И не благодарите, – Цугава протянул мне меч. – Это я должен благодарить вас. Спокойной ночи, Рэйден-сан. Я очень хочу, чтобы эта ночь и все последующие были спокойными.

Если честно, я тоже не возражал.

В зале было темно и пусто.

Фонарь погас, угасла и одна свеча. Вторая оплыла, фитиль трещал и чадил. Жалкий язычок пламени дрожал, не в силах противостоять напору тьмы. Ладно, какая разница?

Мне не требовался свет.

Вернув клинки на алтарь, я забился в дальний угол и опустился на голый пол, лицом к алтарю. Вероятно, это тоже своего рода безумие, но мой театр всегда со мной, где бы я ни оказался. Видение пришло быстрей обычного, не заставляя одинокого зрителя ждать. Вероятно, этому способствовали декорации – мне не требовалось ничего воображать.

Все, что я видел, случилось здесь: в главной зале усадьбы Хасимото. Да, с тех пор прошло много лет. Но что такое время, если сидишь в темноте?

Масако:

Сцена представляет собой главную залу в усадьбе клана Хасимото. Алтарь, стенная ниша для божеств, резные панели, изречения на стенах. Все гораздо меньше, чем на самом деле. Такова театральная традиция: уменьшенные декорации должны подчеркивать важность и величие действующих лиц, их слова и поступки.

Масако:

На женщине «одеяние смерти»: белое платье без гербов и украшений. Длинные черные волосы Масако распущены и растрепаны. Словно змеи, они извиваются от сквозняка. Лицо такое же мертвенно-белое, как и одежда. На лбу и щеках темно-синие полосы: отличительная черта призраков.

Киннай:

Масако( хохочет ):

Киннай:

Масако:

Киннай:

Масако:

Киннай:

Масако:

Киннай:

Масако:

Киннай:

Масако: