Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

Я видел, как дверь начала открываться и отступил к стене. Прежде всего, мне надо было убедиться, что асигару держал рабыню на руках. Мужчина чуть замешкался на пороге, по-видимому, определяя местонахождение циновки. Впрочем, особых трудностей с этим у него возникнуть было не должно, поскольку я вытащил циновку на видное место, прямо перед делящей комнату на две части ширмой.

Асигару с рабыней на руках смело шагнул в комнату, и тут же на его затылок опустился тяжёлый круглый деревянный цилиндр, который пани как бы это не показалось невероятно, были приучены использовать в качестве подушки. Рабыня, естественно, упала на пол, вскрикнув от неожиданности, а я, тем временем, вдогонку к первому, нанёс второй удар по затылку ошеломлённого асигару, после чего отложил подушку и закрыл дверь.

— Ни звука, — предупредил я рабыню. — Молчи, если жить не надоело.

Испуганная девушка отчаянно закивала. Её губы дожали.

Я окинул рабыню быстрым взглядом, достаточным для того, чтобы ещё раз убедиться в изящном вкусе сёгуна, и его щедрости. В какое-то мгновение руки девушки, казалось, дёрнулись, чтобы прикрыть тело. Возможно, это было рефлекторное движение, оставшееся с того времени, когда она была свободна. Впрочем, она немедленно убрала руки, и стремительно, не дожидаясь команды, встала на колени приняла первое положение почтения, коснувшись лбом пола между прижатыми к полу ладонями рук. Её волосы упали вперёд, так что мне хорошо был виден ошейник, скреплённый не замком, а заклёпкой.

— На четвереньки, — приказал ей я. — Ползи на циновку.

Спустя несколько мгновений она уже стояла на четвереньках на циновке.

— Бара! — скомандовал я, и рабыня немедленно приняла указанную позу, то есть легла на живот, скрестила ноги в щиколотках, а запястья за спиной, голову повернула влево, прижав правую щеку к циновке. Лежащей в такой позе девушке удобно связывать руки и нога.

— Я могу говорить, Господин? — прошептала рабыня.

— Нет, — бросил я.

Я затащил асигару дальше в комнату и уложил за ширмой. Я не ожидал, что кто-то может появиться здесь в течение ближайшего ана, но в такой ситуации трудно быть уверенным. Мало ли кому, после того как я покину комнату, запру дверь и задвину засовы, придёт в голову заглянуть сюда из любопытства. Если так, то присутствие здесь асигару не будет выявлено с первого взгляда. Усмотрев тело, я убедился, к своему облегчению, что голова асигару выдержала оба удара, разве что он некоторое время ему предстояло провести без сознания. Это, кстати, был первый раз, когда я воспользовался паньской подушкой. Дубина из неё получилась превосходная.

Затем я позаимствовал у асигару верхнюю одежду. Разумеется, у меня не было никаких иллюзий относительно того, что кто-то, хоть варвар, хоть пани, мог бы принять меня за асигару вблизи, другое дело на расстоянии, да ещё и в плохо освещённых коридорах. Что ещё важнее, учитывая мой план, я надеялся, что в определённой ситуации мог бы быть идентифицирован как асигару просто на основе той одежды, в которой я появился. Когда кто-то незнаком с формой жизни, или попросту не интересуется другой формой жизни, вряд ли он окажется особенно наблюдательным в том, что касается различий между индивидуумами этой формы жизни, пусть и важными для самих индивидуумов. Кому интересно, чем один серый урт отличается от другого серого урта? Подозреваю, немногие обратили бы внимание даже на различия между серым и красным уртом. Это всего лишь урты, и этим всё сказано. Я помнил, как первое время своего пребывания в стальном мире Агамемнона, часто путал один кюра с другим. В действительности, мне поначалу было трудно отличить кюра-самца от кюрской женщины, трудность, которая была непостижима для самих кюров. Мимоходом можно было бы упомянуть, что для кюров такой проблемы в том, что касается человеческих полов, не существует. Любой кюр, в силу радикального полового диморфизма, характерного для человеческого вида, немедленно скажет, кто из людей мужчина, а кто женщина.

Отложив на время в сторону одежду асигару, вместе с ножом, вытащенным из-за его пояса и оказавшимся единственным его оружием, я, воспользовавшись частью полос ткани, оторванных от покрывала, связал ему лодыжки, а затем и запястья за спиной. В конце, всё из тех же материалов, я соорудил для него плотный кляп. Выйдя из-за ширмы, с ножом и одеждой асигару в руке, я уделил внимание рабыне, всё так же лежавшей в позе бара, поскольку ей никто не давал разрешения изменить положение. Хватило пары мгновений, чтобы связать ей, так удобно размещённой, лодыжки и запястья. Затем я перекатил её на спину, чтобы получше рассмотреть. Её длинный светло-каштановые волосы закрывали лицо, так что мне пришлось наклониться ещё раз, чтобы убрать помеху в сторону. Окинув девушку оценивающим взглядом, я пришёл к выводу, что на многих рынках за неё можно было выручить целых два серебряных тарска.

— Ой! — вскрикнула она от боли и неожиданности, когда я, взяв её за волосы, рывком поставил на колени.

— Я вспомнил тебя, — сказал я. — Видел тебя в рабском загоне. Твою кандидатуру, как и кандидатуры нескольких других рабынь, отвергли, не взяв прислуживать на ужине у Лорда Ямады. Ты ещё исполнила известную уловку рабских девок, прикрыв волосами тело, и затем наклонила голову и отбросила волосы за спину, рассчитывая поразить нас внезапным открытием твоих прелестей.

— Да, Господин, — прошептала она, испуганно глядя на меня.

— Ты попыталась добиться преимущества перед своими сёстрами по неволе, — констатировал я, — хотя вам всем было приказано показывать себя одинаково.

— Нет! — попыталась протестовать она и тут же вскрикнула и заплакала, получив от меня пощёчину.

— Не смей лгать свободному мужчине, рабыня, — процедил я.

— Простите меня, Господин, — всхлипнула блондинка.

Она попыталась отстраниться, но у неё ничего не получилось, так как моя левая рука всё ещё сжимала её волосы.

— Это стоило тебе пяти плетей, насколько я помню, — усмехнулся я.

— Да, Господин, — подтвердила она, заметно бледнея, по-видимому, вспомнив о том наказании.

— Тебе ещё повезло, — заверил её я, — я бы, скорее всего, дал бы тебе десять.

— Я — рабыня, — прошептала девушка, закрывая глаза. — Я во власти моих владельцев.

— Но Ты привлекательна, — признал я.

— Рабыня благодарна Господину, если он нашёл её приятной, — пролепетала она.

— Открой глаза, — велел я.

— Да, Господин.

Оторвав лоскут от одной из полос ткани, я скрутил из него кляп и затолкал его в рот рабыни. Мгновением спустя кляп был зафиксирован на месте двумя витками широкой ленты, завязанной узлом на её затылке.

Закончив с рабыней, я подошёл к двери, чуть приоткрыл и осторожно выглянул в щель. В коридоре было темно и пусто.