Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

— Я принёс, от имени моего и вашего повелителя, Лорда Ямады, Сёгуна Островов, — продолжил Тиртай, — приветствие, слова милосердия, весть и реабилитации и прощении.

Лорд Темму, казалось, оставался совершенно безразличным.

— Мы избавили замок Темму, — сказал Тиртай, — от дождя зажигательных стрел, только из любви к нашему своенравному, дезинформированному слуге, славному, благородному Темму.

Вообще-то нежелание Ямады разрушать или, точнее пытаться разрушить крепость и замок Лорда Темму, настолько же большой и красивый, насколько мощный и почти неприступный, было вполне объяснимо. Это место осталось неприкосновенным даже в самые тёмные дни войны, даже когда загнанные в ловушку пани загадочно исчезли с берега в нескольких пасангах к северу.

— Мой и ваш повелитель, Лорд Ямада, Сёгун Островов, — снова заговорил Тиртай, — прислал меня к вам с его словами, и эти слова: мир, дружба, гармония и любовь, которые будут между нами, полностью и навсегда.

Лорд Темму, как я уже упомянул, восседал со скрещенными ногами в центре помоста. Его толкователь костей и раковин, мужчина по имени Даичи, сидел позади и слева от него. Место тучного Лорда Окимото было по правую руку от сёгуна, а худощавого Лорда Нисиду усадили по левую. Я сидел ещё левее и позади Нисиды. Остальные высшие офицеры сидели вокруг, по обе стороны от сёгуна. Несколько офицеров рангом пониже стояли вокруг помоста. Здесь же присутствовали гвардейцы и асигару. Позади помоста, незаметно и скромно, в своих изящных кимоно и оби, на коленях стояли несколько контрактных женщин. Я знал немногих из них, поскольку они, как правило, ведут себя скромно и склонны к уединению. Фактически, я знал только Сумомо и Хану, контрактных женщин Лорда Нисиды, да и то в значительной степени по причине наших с ним отношений, в частности в связи с тем, что Лорд Нисида являлся моим непосредственным начальником. Ещё одной известной мне, да и то только по имени, женщиной, была Хисуями, контракт которой принадлежал Лорду Окимото. Помнится, когда-то я видел на её шее медальон Убары Ара. Ни одной рабыни на этом мероприятии не присутствовало, но в этом не было ничего необычного, учитывая ситуацию. Конечно, в тот момент я не придал этому факту особого значения.

— Мы стояли под вашими стенами и перед вашими воротами, у подножия ваших дорог в течение многих месяцев, — продолжил меж тем свою речь Тиртай. — Терпение Лорда Ямады, как известно, потрясающее, но всё же небезграничное. Соответственно, мой и ваш повелитель, Лорд Ямада, Сёгун Островов, готов при определённых условиях предоставить полную амнистию всем мятежникам.

Я ожидал, что среди собравшихся пани пробежит, по крайней мере, рябь интереса, но ответом Тиртаю было полное безразличие. Похоже, Тиртай, как в общем-то и я сам, ожидал другой реакции на свои слова. Лишь Лорд Темму кивнул вправо, в сторону Лорда Окимото, судя по всему, предоставляя своему кузену и старшему даймё возможность высказаться первым. Губы Лорда Окимото шевельнулись, но не издали ни единого звука. В конечном итоге он тоже качнул головой, и немного двинул рукой. Он вообще не любил выступать на публике, что уж говорить о такой ситуации, когда в крепость прибыл Тиртай в сопровождении нескольких мужчин Ямады. Однако я не сомневался, что его суждение будет высказано в конфиденциальной обстановке. Он хорошо знал о своих проблемах с дикцией и был весьма чувствителен в этом вопросе. Мужчины, привыкшие к его недостатку, едва замечали это. Стоило только приспособиться к его торопливости и артикуляции, как человеку, находящемуся в пределах нескольких футов от него, становилось нетрудно разобрать его слова. Признаюсь, когда я впервые столкнулся с Лордом Окимото в корабельном лагере, Лорду Нисиде пришлось оказывать мне помощь в этом вопросе, фактически выступая в роли переводчика. Но с тех пор я достаточно приспособился к его произношению, и у меня не возникало больших трудностей в данном вопросе. Тиртай, служивший при Лорде Окимото посредником между ним и наёмниками, а также телохранителем, сначала на корабле, а потом и в крепости вплоть до своего дезертирства, точно так же прекрасно понимал его. Дело в том, что несколько лет тому назад Лорд Окимото на службе своему сёгуну и кузену, Лорду Темму, получил ножевое ранение в горло. Это ослабило, или точнее изменило его естественную дикцию. Он редко говорил громко, хотя я предполагал, что он мог бы это сделать, если бы захотел, или возникла бы такая необходимость. Впрочем, Лорд Окимото, как многие из высокопоставленных пани, обладавшие семьёй и статусом, редко повышал голос. Это, как я понял, было вопросом приличия и этикета. Простолюдины пани, представители более низких слоёв их общества, крестьяне, рыбаки, асигару и прочие, редко не разделяют такое отношение, в случае если им приходится разговаривать с людьми более высокого положения. Для пани ранг, дистанция и иерархия не пустые звуки, а понятия, которые будут соблюдаться неукоснительно. Простолюдин внимательно прислушивается к тому, что скажет благородный пани, всегда говорящий негромко, но веско, взвешивая выражения и слова, акцентируя малейшие нюансы интонации, что в их случае может быть куда более значимо, чем крики или угрюмый вид кого-нибудь другого. Безусловно, как всегда, многое зависит от человека. Мне приходилось сталкиваться и с вульгарными аристократами, и аристократичными крестьянами.

Тогда Лорд Темму вежливо кивнул влево, где сидел невозмутимый Лорд Нисида. Если сёгун должен говорить в ситуации подобного рода, он, вероятно, скажет своё веское слово позже, после того как выскажутся все остальные. И, конечно, его слово, если он его захочет произнести, помимо возможных формальностей, ритуальных фраз и прочих комплементов, в действительности, станет последним словом, заключительным подведением итога. Всё же он был сёгуном.

— Мы выслушали благородного Тиртая, — начал Лорд Нисида, — и приняли к сведению, что слова, им произнесённые, сказаны от имени его Лорда, благородного Ямады, претендента на острова.

Тиртай немного и очень осторожно склонил голову.

— Нам показалось интересным, — продолжил Лорд Нисида, — что великий Лорд решил послать благородного Тиртая, так хорошо служившего нам в Брундизиуме и в северных лесах, сопровождавшего нас в путешествии на большом корабле и стоявшего с нами плечом к плечу в крепости, служа в качестве эмиссара нашего двора.

— Это сделано не случайно, Лорд, — вставил своё слово Тиртай. — Лорд Ямада знает о той привязанности, которую я испытываю к своим бывшим товарищам, и о моей заботе об их благосостоянии. Основываясь на этом, он решил, что я больше чем кто бы то ни было другой подхожу на роль того, кто мог бы передать его снисходительное обращение и доброе предложение. Я служил вам хорошо, старательно и смело. Я ушёл с вашей службы только под действием самого сильного из всех возможных моральных стимулов, моего признания справедливости дела Лорда Ямады, Сёгуна Островов. Вместо того чтобы формировать партию заговора и мятежа, я захотел, как благородный мужчина, подвергая риску только себя, переполненный глубоким горем от расставания с моими друзьями, оставить ваше неправедное дело ради правды и истины.