Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

Реакция женщины, оказавшейся в плену, должна быть столь же немедленной и несомненной, какая ожидается от рабыни. Немногие из мужчин склонны проявлять долготерпение к своим пленницам, ещё меньше среди них тех, если таковые вообще найдутся, кто согласился бы быть снисходительным с рабыней. Я рискнул предположить, что у Леди Камеко, скорее всего, были рабыни, к заслуженному, за малейшую неточность в исполнении её воли, или просто по причине своего неудовольствия, наказанию которых она быстро проявляла внимание.

В её глазах блеснули слёзы.

— Как по-твоему, что стало с твоими украшениями и, скажем, с твоей одеждой? — поинтересовался я.

Я подумал, что для Пертинакса и Таджимы было бы полезно ознакомиться с некоторыми событиями недавней биографии Леди Камеко, причём лучше всего, чтобы она рассказала это сама. Кроме того, я решил, что и самой Леди Камеко пойдёт на пользу предоставить эту информацию, стоя на коленях и будучи одетой, так, как она была. Пусть она, в такой позе и в такой, если можно так сказать, одежде, несмотря на тот трепет, который она могла бы испытать, открыто и ясно расскажет о том, что она испытала в руках крестьян, о том, что с ней было сделано, о своём унижении, оскорблении и деградации, о том, как с ней обращались как не больше, чем с рабыней, очень хорошо зная, как тем временем могли бы рассматривать её свободные мужчины, особенно свободные мужчины врага, как они могли бы, скажем, разглядывать её, теперь обнажённое, горло, неизбежно рассматривая его как привлекательный пункт, подходящий для установки, круглого металлического предмета, значительно повышающего привлекательность любой женщины.

— Я не знаю, — явно удивилась она моему вопросу. — Возможно, крестьяне продали их в отдалённых городах. Некоторые из украшений могли спрятать, чтобы продать позже. Подозреваю, что некоторые из моих драгоценностей и шёлков теперь украшают неотесанных тарскоматок, простых толстых женщин глупых крестьян.

Мне вспомнилась Айко. Я бы не применял к ней эпитеты вроде простая, толстая, или что-нибудь в этом роде. Безусловно, мне ничего не было известно о её происхождении. В своей деревне она была одной из полевых рабынь Эйто, который объявил о её бесхозности перед Нодати. После этого на неё, как на рабыню, мог заявить свои права любой свободный человек, пожелавший владеть ею. Безусловно, в тот момент очень немногие знали о её бесхозности. Мы передали девушку на попечение Ичиро, поскольку её присутствие никак не входило в наши планы, тем более что оно могло поставить эти планы под угрозу, а рисковать этим у нас не было ни малейшего желания.

— Интересы и аппетиты крестьян, насколько я понимаю, — продолжил я, — вряд ли могли быть полностью удовлетворены простым отъёмом драгоценностей и одежды.

— Нет! — дёрнулась она, как от удара.

— Говори, — потребовал я.

— Пожалуйста, нет! — взмолилась Леди Камеко.

— Живо! — прикрикнул на неё я.

— Моя спина, живот и колени до сих пор ноют, натёртые о пол, на котором меня использовали, — пожаловалась женщина. — Они раздели меня, бросили на пол, а потом передавали из рук в руки!

— Превосходная судьба, — ухмыльнулся Таджима, — для высокой леди ненавистного дома Ямады.

— Тарск! — возмутилась Леди Камеко, о чём тут же пожалела.

Таджима рывком поводка опрокинул её на живот и, подтянув к себе, схватил за волосы и поднял голову, чтобы посмотреть ей в лицо. Сказать, что она была испугана, это не сказать ничего.

— Остерегайся, — процедил он сквозь зубы, — я ведь могу не обрадоваться.

— Я — свободная женщина! — ещё раз попыталась противоречить она. — Ай!

Леди Камеко взвыла от боли. Таджима повернул руку, погружённую в её волосы.

— Простите меня, — простонала она.

Я поднял её и снова поставил на колени перед нами, правда, подальше от Таджимы.

Женщина заметно дрожала. Она немного потянула руки, связанные за спиной в запястьях. Верёвочный поводок свисал с её шеи.

— Тебе ещё повезло, что Ты не рабыня, — сказал я ей, и счёл нужным уточнить: — Пока не рабыня.

Пертинакс рассмеялся, и Леди Камеко испуганно посмотрела на него, но сразу отвела взгляд. Мне даже стало интересно, не хотел ли он обзавестись рабыней из народа пани. Надо признать, что женщина была довольно красива. А если бы она ему быстро надоела, то он всегда мог её продать. На мой взгляд, пренебрежительное предположение Таджимы относительно второсортного или третьесортного деревенского рынка было довольно далеко от реальности.

— Есть ли во дворце другие, такие как Ты, решившие спрятаться здесь? — спросил я.

Мне казалось вероятным, что это могло иметь место. Я предположил, что некоторых могла пугать перспектива, пусть и в составе охраняемой группы появиться на открытой местности, и, конечно они никак не ожидали, что в коридоры дворца сёгуна могут ворваться крестьяне.

— Я думаю, что есть, — ответила она. — Дворец обширен, и в нём много помещений.

— Свободные женщины? — уточнил я.

— Да, — подтвердила Леди Камеко, — рабынь увели в первой партии.

— Ошейников хватит для всех, — усмехнулся Таджима.

— Пожалуйста, отпустите меня, — попросила она.

— Ты слишком красива, чтобы быть свободной, — сказал я.

— Уверен, Ты знаешь, кем Ты являешься, — бросил Таджима.

— Кем? — не поняла женщина.

— Добычей, — пояснил он.

— Нет! — вскрикнула Леди Камеко.

— Попробуй предположить, — посоветовал я, — что замок Темму был захвачен. Как Ты думаешь, что ждало его свободных женщин в этом случае?

— Они — женщины из низких слоёв, — заявил она.

— Уж конечно, из куда как более высоких, чем Ты сама, — процедил Таджима, чьё раздражение, было улёгшееся, вспыхнуло с новой силой.

— Нет! — попыталась настаивать женщина.

— Ты полагаешь, что ошейники не годятся для таких как Ты? — осведомился он.

— Конечно, нет, — ответила Леди Камеко.

— Ты слышали что-нибудь о Леди Сумомо? — спросил Таджима.

— Конечно, — кивнула она.

— Как по-твоему, она столь же высока как Ты? — уточнил мой друг.

— В тысячу раз выше, — признала наша пленница. — Ведь она — дочь сёгуна!

— А теперь та, кто некогда была Леди Сумомо, — сообщил ей Таджима, — рабыня.

— Я не верю этому! — воскликнула она.

— На ней теперь ошейник, — сказал Таджима. — Мой ошейник.

— Не может быть! — ошеломлённо уставилась на него Леди Камеко.

— Возможно, мне стоит отдать тебя в её распоряжение, — задумчиво проговорил Таджима. — Будешь рабыней прислуживающей рабыне.

Леди Камеко задрожала под оценивающим взглядом Таджимы.

— Представляешь, — хмыкнул Таджима, — мужчинам нравится, брать высокорожденных женщин и делать их рабынями.

Что верно, то верно. Даже дочери Убаров не избегали подобной участи, находя на своей шее ошейники, надетые налётчиками и завоевателями.