Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

— Не думаю, что отдавать её в распоряжение женщины, пусть и рабыни, хорошая идея, — вступился за неё Пертинакс. — Давайте позволим ей на животе умолять о жизни у ног мужчины.

— Я свободная! — всхлипнула Леди Камеко.

— Ты слишком красива, чтобы быть свободной, — напомнил я ей.

— В лучшем случае девка чайника-и-циновки, — презрительно бросил Таджима, — а то и кувшинная девка.

— Посерьёзнее, друг мой, — усмехнулся я.

— Да кто её теперь захочет? — осведомился Таджима. — После того, как её пустили по рукам крестьяне.

— Не будь таким чрезмерно скрупулезным, — посоветовал я.

— Если её отмыть, почистить и причесать, — заметил Пертинакс, — то она очень даже ничего.

— Можно отдать её асигару, когда парни Темму доберутся до дворца, — проворчал Таджима.

Лично я сомневался, что воины мужчины заберутся так далеко на юг от замка.

— Нам остаётся только поблагодарить вас, благородная леди, — не скрывая иронии, сказал я, — за информацию, которой Вы с нами поделились. Как я уже говорил, мы были не в курсе тех событий, которые происходили здесь в течение последних нескольких дней.

— Я могу говорить? — нерешительно спросила Леди Камеко.

Пертинакс поперхнулся от смеха, заслужив удивлённый и сердитый взгляд женщины.

Это ведь рабыням, а не свободным женщинам, подобает спрашивать разрешения говорить, прежде чем посметь что-то сказать. Свободные женщины, по крайней мере, на континенте, обычно говорят смело, когда и как они пожелают. Безусловно, среди паньских женщин распространено проявлять почтительность в присутствии мужчин, конечно, предполагая, что это мужчины их собственного уровня, статуса или класса.

— Можешь, — разрешил я.

— Большую часть того, что я рассказала, я знаю с чужих слов, — пояснила Леди Камеко. — Сама я, своими собственными глазами, видела немногое из этого. Скажите, а это правда, что железный дракон взлетел?

— Правда, — подтвердил я.

— И где же он теперь? — вздрогнув, спросила она.

— Он исчез, — ответил я.

— Пропал? — уточнила женщина.

— Да, — кивнул я.

— А он может вернуться? — спросила наша пленница с благоговейным страхом в голосе.

— Об этом можно только гадать, — сказал я.

— Пусть мужчины Ямады живут в страхе, боясь поднять глаза к небу, — процедил Таджима.

— Если он прилетел однажды, — прошептала Леди Камеко, — то нельзя исключать, что он не может появиться снова.

— Посмотрим, насколько удобно теперь будет сёгуну сидеть на своём троне, — усмехнулся Пертинакс.

— Значит, он может прилететь снова, сжигая и разрушая всё на своём пути, — заключила женщина.

— Похоже, что так, — не стал разубеждать её я.

— Но почему он встал на сторону дома Темму? — спросила пленница.

— А почему он должен был поддерживать дом Ямады? — поинтересовался я.

— Кто может заглянуть в сердце дракона? — развёл руками Таджима.

— Я сделала для вас всё, что могла, — сказала Леди Камеко. — Я рассказала вам всё, что знала, ответив на ваши вопросы полно и честно. Уверена, вы удовлетворены. Я думаю, теперь вы можете развязать меня, избавить мою шею от этой грубой неприятной верёвки и позволить мне уйти.

— Будь добр, сними с неё поводок, — попросил я Таджиму.

— Как скажете, — пожал он плечами.

Леди Камеко бросила на него взгляд полный презрения и триумфа.

— И руки ей развяжи, — добавил я.

— Ну хорошо, — не стал спорить Таджима.

— И поспешите, — не удержалась от язвительности Леди Камеко.

— А теперь, — продолжил я, — тот кожаный шнурок, который Ты снял с её запястий, повяжи ей на лодыжки так, чтобы она не могла сделать шаг больше трёх — четырёх хортов.

— Что Вы делаете? — возмутилась женщина.

— Держим тебя рядом, — пояснил я. — Если Ты попытаешься шагнуть шире, чем тебе разрешено кожаным шнурком, даже на чуть-чуть, то Ты поцелуешься в полом. Не волнуйся, Ты очень быстро научишься отмерять свои движения так, чтобы уважать пределы, наложенные на тебя ограничениями. Таджима — воин, так что Ты вряд ли сможешь справиться с его узлами. Впрочем, если Ты попробуешь их развязать, или нам хотя бы покажется, что Ты собираешься это сделать, Ты будешь избита. Если Ты попытаешься убежать или незаметно перетереть кожу, Ты снова окажешься на поводке. Если нам придётся оставить тебя без присмотра, твои запястья будут связаны за спиной, а лодыжки скрещены и связаны. Разумеется, на ночь Ты тоже будешь связана по рукам и ногам, а ещё к чему-нибудь привязана за шею.

— Я поняла, — сердито буркнула Леди Камеко.

— Надеюсь, Ты также понимаешь и то, — добавил я, — что, если с твоих прекрасных губ слетят какие-либо нежелательные или неприятные звуки, мы будем вынуждены, по нашему усмотрению, чтобы предотвратить их повторение в будущем, прибегнуть к подходящему для данного случая, столь же эффективному, сколь и неприятному использованию кожи и ткани.

— Я понимаю, — отозвалась она, на этот раз испуганно. — Я могу говорить?

— Конечно, — разрешил я.

В конце концов, она была свободной женщиной. Пока.

— Для чего всё это? — спросила Леди Камеко.

— Мы — мужчины, — напомнил я. — Мы хотим, чтобы нам служила женщина, заботилась о нас, убирала, чистила, стирала, готовила постели, готовила пищу и так далее.

— Я не рабыня! — возмутилась пленница.

— Но у нас нет рабыни, — развёл я руками.

— Я — Леди Камеко! — заявила она.

— Но Ты же женщина, — констатировал я.

— Но не рабыня! — настаивала Леди Камеко.

— Давайте уже сделаем её рабыней, — предложил Таджима.

— Не надо! — испугалась наша пленница.

— Как по-твоему женщины становятся рабынями? — поинтересовался я. — Конечно, некоторые рождаются таковыми, но обычно посредством присвоения, конфискаций, захвата.

— Я не понимаю, — растерялась она.

— Уверен, мужчины Ямады, — сказал я, — точно так же как и воины Темму, не говоря уже об обычной практике за морем, делают это регулярно.

— Но я — Леди Камеко, — заявила женщина.

— Это не имеет никакого значения, — отмахнулся я. — Ты — женщина. Ты захвачена и можешь быть объявлена рабыней.

— Не надо объявлять меня таковой! — попросила Леди Камеко.

— Я могу сделать ошейник из кожи, или использовать верёвку, — сказал Таджима. — А заклеймить её мы можем позже, как и найти для неё подходящий ошейник с замком или заклёпкой.

— Нет! — отпрянула она.

— Пленниц ведь можно наказывать, не так ли? — уточнил Таджиму.

— Конечно, — подтвердил я.

— Подойди-ка ко мне, Леди Камеко, — потребовал Таджима. — Ближе.

Короткими шажками она просеменила вперёд и замерла перед Таджимой.

— Прижми руки к бокам, — велел он, а потом, погрузив руку в её волосы, продолжил: — Чуть раньше, когда я должен был развязать твои руки, Ты приказала мне спешить. Надеюсь, Ты ещё не забыла об этом. Я рассердился. А теперь, только попробуй оторвать свои руки от боков.