Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

— Правильно, — кивнул я, — но это была бы судьба благородной свободной женщины.

— Из ненавистного дома Ямады, — не преминул добавить Таджима.

— Нам пора заняться своим делом, — сказал я, обращаясь к Пертинаксу и Таджиме, и мы отвернулись от озадаченной Леди Камеко.

Однако, едва мы успели сделать несколько шагов, как услышали её жалобный крик и топот её босых ног по кафельному полу.

— Возьмите меня с собой! — попросила она.

— Нам здесь не нужны свободные женщины, — отмахнулся от неё Таджима.

— За что Вы меня так ненавидите! — всхлипнула Леди Камеко.

— Ты из дома Ямады, — напомнил он.

— Милосердия! — взмолилась женщина.

— Мы должны продолжать наши поиск, — поторопил я своих друзей.

— Но я — беспомощная женщина! — воскликнула Леди Камеко.

— Из дома Ямады, — опять напомнил ей Таджима.

— Но женщина! — заплакала она. — Я меньше вас! Слабее! Я отличаюсь от вас! Совершенно отличаюсь! И мне нужна еда! Мне нужна защита и опора! Я в вашей власти! Пожалуйста, пожалуйста!

— У нас есть неотложное дело, — отрезал я, и тогда Леди Камеко поспешила встать перед Пертинаксом.

Мне это показалось интересным.

— Пожалуйста! — попросила она.

— Нет, — покачал головой Пертинакс.

— Я — женщина, — повторила она. — Я молода! Я красива!

— Сгодишься кому-нибудь в качестве девки чайника-и-циновки, — усмехнулся Таджима.

— Многие искали моей руки, — заявила Леди Камеко, — но я отказала им всем!

— Я не взял бы тебя даже в кувшинные девки, — продолжил издеваться Таджима.

Исходя из её слов, я предположил, что до падения дома Ямады Леди Камеко должна была быть богатой и независимой особой. Дело в том, что у пани за потомством высоких женщин следят едва ли не пристальнее, чем за разведением рабынь на континенте.

— Посмотрите на меня, — предложила Леди Камеко, обращаясь к Пертинаксу. — Неужели я не кажусь вам интересной?

— Возможно, для тарсков, или для крестьян, — в очередной раз поглумился Таджима.

— Пожалуйста, благородный варвар, — не отставала она от Пертинакса.

Почему, задавался я вопросом, она обратится именно к Пертинаксу, да ещё так пылко, с таким рвением. Конечно, он был мужчиной не лишённым привлекательности. Высокий, жилистый и всё такое. Разумеется, он следил за собой, был аккуратно пострижен. Но, может быть, из нас троих она сочла его самым слабым? Если так, ей предстояло узнать, как сильно она ошибалась. Он больше не был жалким застенчивым Грегори Вайтом, готовым пресмыкаться перед офисной достопримечательностью, мисс Маргарет Вентворт, теперь рабыней по кличке Сару, предупредительной и мягкой, отчаянно надеющейся ему понравиться. Теперь это был настоящий гореанин. Он изучил путь воина и дороги войны, а также многое узнал о том, как можно использовать женщин.

— Пожалуйста! — попросила она.

Понятно, что она была в отчаянной ситуации.

— Да прогони Ты её, — не выдержал Таджима. — Пусть он остаётся здесь. Она всего лишь одна из шлюх дома Ямады. Неужели вчера вечером Ты не заметил позорной, немой мольбы её маленького, фигуристого тела? Она позорит свой статус и свободу. Даже стянутая кожаными шнурами она умудрилась хорошо показать, что является простым товаром!

— Нет, нет! — всхлипнула Леди Камеко.

— Перед нами рабыня, — заявил Таджима, — никак не свободная женщина.

— Вообще-то она свободна, — напомнил я.

— Это просто отговорка, — отмахнулся Таджима. — Вы же не могли не заметить, как она двигалась в верёвках?

— Тем не менее, — настаивал я, — по закону она свободна.

— Могла ли шлюха, прикованная цепью к полке, несчастная кейджера, тянущая руки сквозь прутья решётки, предлагая себя покупателям, сделать больше? — спросил Таджима.

— Милосердия! — заплакала она.

— Имей уважение, друг мой, — пожурил я Таджиме. — Не забывай, что она свободна.

— Она, — напомнил Таджима, — не одна из ваших, оставшихся далеко за морем, непонятно за что возвеличенных свободных женщин континента, живущих в могучих башнях высоких городов, закутанных в великолепные, богатые, красочные одежды и вуали, обладающие Домашним Камнем. Это — гололицая шлюха из дома Ямады, прикрывшая короткой тканью своё ничего не стоящее тело.

— Я прошу снисхождения, — опять обратилась Леди Камеко к Пертинаксу, — прошу войти в моё тяжёлое положение.

— Никакого снисхождения для такой, как она, — отрезал Таджима.

— Она свободна, — настаивал я.

— Она — рабыня, притворяющаяся свободной женщиной, — заявил Таджима.

— Ну присмотритесь же ко мне, благородный, красивый, светловолосый воин, — призвала Леди Камеко Пертинакса, — взгляните на меня, беспомощную и обездоленную высокую леди великого дома!

— Павшего дома, — буркнул Таджима.

— Я стою перед вами, — продолжила Леди Камеко, обращаясь только к Пертинаксу, — совершенно беспомощная, босая, едва одетая, со связанными за спиной руками, с верёвкой на шее!

Таджима недвусмысленно потянул хлыст из-за пояса.

— Сейчас, пара ударов, и эта никчёмная шлюха избавит нас от своего присутствия, — процедил он, но жест моей руки остановил его.

— Благородный, — продолжила Леди Камеко, глядя на Пертинакса, — неужели я вам совсем не интересна?

— Возможно, Ты могла бы заинтересовать тарска или крестьян, — не удержался от шпильки Таджима.

— Посмотрите на меня! — попросила Леди Камеко.

— Прочь отсюда! — рявкнул на неё Таджима.

— Посмотрите на меня, — не теряла надежды женщина.

И тогда Пертинакс, некогда застенчивый, робкий Грегори Вайт с планеты Земля, а ныне тарнсмэн Гора, действительно, соизволил опустить глаза на Леди Камеко.

— Разве я не могу представлять интерес? — спросила она и задрожала под его пристальным, оценивающим взглядом.

— Пожалуйста, благородный, — всхлипнула она, а потом, ещё раз, чуть слышным шёпотом, повторила: — Пожалуйста!

В зале повисла напряжённая тишина.

— На колени передо мной, — потребовал Пертинакс, — поцелуй мои ноги, а потом объяви себя рабыней.

Леди Камеко не потребовалось просить дважды. Мы глазом моргнуть не успели, как она стояла на коленях перед Пертинаксом. Затем она решительно согнулась в поклоне, отчего её руки, связанные в запястьях, поднялись над её спиной, и поцеловала ноги мужчины.

— Я — рабыня, — объявила она, подняв глаза на Пертинакса.

«Дело сделано», — подумал я. Свободная женщина может произнести такие слова, но она, уже став рабыней, не сможет от них отречься. У Леди Камеко больше не было имени. Впрочем, и леди она уже не была. Она теперь являлась собственностью, товаром, домашним животным.

— Я заявляю на тебя свои права, — объявил Пертинакс.

— Я принадлежу, — признала она.

— Вот, держи, — буркнул Таджима, протягивая хлыст Пертинаксу.