Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

— И я этого не забыл, — сообщил ей я.

— И даже тогда, — продолжила моя бывшая компаньонка, — когда Самос хотел отправить меня под плеть, и даже готов был бросить меня связанной в кишащий уртами городской канал, Ты, вместо того, чтобы поддержать его, попросил Самоса отправить меня в Ар, в город моего Домашнего Камня, к моему отцу, к Марленусу, как свободную женщину!

— И он так и поступил, — кивнул я.

— Да! — выплюнула женщина. — Но он сделал кое-что ещё! Он проследил, чтобы в сопроводительных бумагах, удостоверенных печатью работорговца, было указано, что я просила купить меня. В некоторых случаях, для некоторых рабовладельцев такие вещи представляют интерес.

— Я тоже так думаю, — сказал я, — особенно в случае дочери Убара.

— А затем он и два члена его команды, сопровождавших меня в Ар, независимо друг от друга подтвердили этот вопрос.

— И Ты призналась в этом? — уточнил я.

— Конечно, — ответила она. — Как я смогла бы отрицать это? Естественно, я вынуждена была признать их правоту!

— Гореане не допускают оправдания такому акту, — напомнил я.

— Животное! — выплюнула женщина.

— Таким образом, — подытожил я, — Марленус, которого Ты опозорила, проследил, чтобы тебя держали подальше от общества, чтобы Ты оставалась в изоляции, узницей Центральной Башни.

— Да! — в гневе воскликнула она.

— И так продолжалось до тех пор, пока Марленус не исчез где-то в горах Волтая. Вот тогда предатели, ободрённые его отсутствием, вышли на связь с тобой.

— Возможно, — буркнула Адрасте.

— Возможно, я уже не такой, каким Ты меня помнишь, — намекнул я.

— Мужчины Земли не меняются, — презрительно скривила губы она.

— Мужчины, что на Земле, что на Горе, — сказал я, — принадлежат к одному и тому же виду. Все гореане так или иначе имеют земное происхождение, пусть и весьма отдалённое в некоторых случаях. Здесь всё дело в культурных различиях. Некоторые культуры отрицают и подавляют человеческую природу, другие, по самым разным причинам, принимают и высвобождают её.

— Значит, пани уверены, что в силу моего присутствия здесь имеют некое средство давления на тебя? — предположила моя бывшая компаньонка.

— По крайней мере, им так кажется, — пожал я плечами.

— Вероятно, Ты должен выполнить их требования, в противном случае меня может ждать некая незавидная судьба? — уточнила она.

— Насколько я понимаю, — сказал я, вспомнив бассейн с угрями на стадионе дворца Лорда Ямады.

Я не сомневался, что что-нибудь подобное или даже хуже имелось в распоряжении Лорда Темму.

— Тогда я в безопасности, — усмехнулась моя собеседница.

— Почему? — не понял я.

— Ты защитишь меня, — заявила она. — Ты сделаешь, как они пожелают.

— С какой стати? — осведомился я.

— В смысле, «с какой стати»? — переспросила она. — Ты не можешь подвергнуть меня опасности! Ты защитишь меня от любой угрозы!

— Ясно, — хмыкнул я.

— Я снова важна, — взволнованно сказала Адрасте. — У меня снова есть власть!

— Ты — рабыня, — напомнил я.

— Не поняла, — удивлённо уставилась на меня она.

— Ты — рабыня, — повторил я. — Это так трудно понять?

— Я — Талена! — заявила женщина. — Я — дочь Марленуса!

— Нет, — сказал я, — Таленой была свободная женщина, которая перестала быть дочерью Марленуса, с того момента, как тот от неё отрёкся. А Ты — Адрасте, рабыня на Конце Мира.

— Ты должен делать то, что они тебе говорят!

— Почему? — полюбопытствовал я.

— Ты слаб, обходителен, — объяснил она. — Ты — мужчина Земли!

— Пожалуй, мне пора, — подытожил я.

— Мы были компаньонами, — попыталась удержать меня рабыня. — Мы вместе пили вино компаньонства!

— Компаньонство закончилось, — снова напомнил я, — уже несколько лет тому назад. Мы его не возобновляли. Оно недействительно. К тому же нет ничего необычного в том, что женщины, однажды бывшие компаньонками, попадают в неволю. Фактически, иногда они оказываются в собственности своих бывших компаньонов. Ты же не ожидаешь, что женщина, носящая ошейник, будет принята в достоинство компаньонства. Для этого она уже испорчена. Кроме того, не зря ведь говорят, что только дурак освобождает рабскую девку. Уверен, Ты знаешь это высказывание. Опять же, женщина, которая когда-то была безразличной или бедной в качестве компаньонки, зачастую представляет куда больший интерес, когда она прикована цепью к рабскому кольцу в ногах хозяйской кровати.

— Ты не можешь меня оставить! — заявила она.

— Ты ошибаешься, — заверил её я.

— Ты не можешь так со мной поступить, — настаивала Адрасте. — Ты — земной дурак, такой же как все остальные мужланы того самодовольного мира слабаков! В тебе вскармливали пустоту, начиная с колыбели! Ты — милый, добрый, чувствительный, чуткий, понимающий, слабый, глупый и управляемый! Берегись, чтобы мне не пришлось пускать слёзы или упрекать тебя за амбиции, гордость, вульгарность, агрессивность или мужественность!

— Я уже дрожу, — усмехнулся я.

— Делай, что тебе велено! — потребовала она.

— Однажды, как Ты только что сказала, Ты думала, что знала меня, но ошиблась, — сказал я. — Ну что ж, точно так же и я когда-то думал, что знал тебя, и тоже ошибался. Я узнал тебя в зале Самоса из Порт-Кара, когда был наполовину парализован. Ещё лучше я узнал тебя в Аре, когда Ты опозорила Марленуса, но не тем, что попросила купить тебя, а тем, что вместе с другими предателями организовала заговор для захвата трона Ара, когда обескровила и уничтожила армию Ара, направив её в дельту Воска, когда открыла ворота города перед его врагами, когда сносила его стены, отбирала имущество и грабила казну, когда судила своих сограждан.

— Я имела право на всё, что я сделала! — заявила она.

— С этим не согласны, — хмыкнул я, — десять тысяч золотых тарнов двойного веса.

— Тарск, — прошипела рабыня.

— Я ухожу, — сообщил ей я.

— Ты не можешь! — крикнула она.

— Тем не менее, я это делаю, — сказал я.

— Ты не можешь, — настаивала женщина, некогда бывшая Таленой.

— Назови хоть одну причину? — предложил я.

— Ты любишь меня, — сказала она.

— Любовь? — удивился я. — К рабыне?

— К Талене, к дочери Марленуса! — воскликнула моя бывшая компаньонка.

— Ты — Адрасте, — вынужден был напомнить я, — рабыня.

— Тогда к Адрасте, — не стала спорить она, — к рабыне!

— Каким надо быть дураком, чтобы любить рабыню? — осведомился я.

— А разве есть мужчины, которые их не любят? — парировала Адрасте.

— Рабынь на Горе великое множество, — напомнил я.

— Но такая как я — только одна! — торжествующе заявила она.

— Каждая рабыня уникальна, — пожал я плечами, — каждая отличается от других, каждая в чём-то особенна в своём ошейнике.