Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

— Варваров, — проворчал он, — можно разделить на тех, кто приемлем и тех, кто нет.

— Я понял, — хмыкнул я.

— И Вы приемлемы, — заявил он.

— Рад слышать это, — сказал я.

— А вот Пертинакс приемлемым не является, — продолжил Таджима.

— Почему нет? — полюбопытствовал я. — Ты заметил, что он положил глаз на Сумомо?

— Конечно, нет, — поморщился он.

— Что тогда? — поинтересовался я. — Может он ворует воду или рис?

— Нет, — ответил он.

— Когда-то, — припомнил я, — ещё в тарновом лагере, Ты мог бы легко его убить.

— Конечно, — кивнул Таджима.

— Но теперь это Ты уже не столь уверен в этом, — предположил я.

— Нодати, мастер меча, — развёл мой друг руками, — взял Пертинакса в ученики.

— А ведь он не берётся учить всех подряд, — заметил я.

— Конечно, — вынужден был признать Таджима.

— Вероятно, он счёл, что у Пертинакса есть задатки, — заключил я.

— Пертинакс — не пани, — настаивал он.

— Только, кажется, Нодати это не волнует, — сказал я.

— И я не понимаю почему, — проворчал Таджима.

— Он — Нодати, — пожал я плечами.

— Я всё равно не понимаю, — вздохнул мой друг.

— Так может быть, всё дело в том, — предположил я, — что тебе не пошли на пользу его уроки.

Сам я, кстати, не претендовал на то, что понимаю Нодати. Он был мастером и сенсеем. Он был предан мечу, и тот словно оживал в его руке, словно был продолжением этой руки. Есть люди, которые посвящают себя искусству, живописи, музыке, поэзии. Они добиваются совершенства нюанса, оттенка, цвета, которые только они и могут видеть, звуков, которые только они могут услышать, ищут прекрасное в росписи шёлка, стараются сделать так, чтобы нарисованное дерево казалось живым, чтобы вода в водопаде струилась и сверкала, чтобы слог и ритм поэзии были прекрасны. И пусть увидеть и по достоинству оценить эту красоту могут только они сами, но они живут для этого. Вот и этот странный, приземистый, плотно сбитый мужчина, столь нерасполагающий к себе, столь банальный по своей внешности, вечно одетый в рваные обноски, с неопрятными волосами, столь отстранённый и одинокий, столь застенчивый и молчаливый, тоже находился в поисках подобного совершенства, только имело оно отношение к точной заточке клинка, к навыкам, к ремеслу, в котором достичь совершенства невозможно, сколько бы ты к нему ни стремился. Я не понимал его. Но я знал, что рядом с ним, я находился в присутствии величия. Он был Нодати.

— Пертинакс не враг тебе, — сказал я насупившемуся Таджиме.

— Но он мне и не друг, — отрезал пани.

— Мне кажется, что он мог бы стать таковым, — предположил я.

— Он не пани, — повторил Таджима.

— Точно так же как и я, — пожал я плечами.

— Но Вы приемлемы, — сказал он.

— Просто Ты смотришь на Пертинакса, как на отличающегося, как на не пани, — пояснил я. — Когда-то Ты презирал его. А теперь Ты видишь, насколько он вырос в силе, в навыках, в умении. Теперь Ты боишься, что однажды он может сравняться с тобой или даже превзойти. И это тебя раздражает и пугает.

— Я не достоин, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, — вздохнул Таджима.

— Нет, — не мог согласиться с ним я. — Ты более чем достоин.

— Тогда почему Вы не рискнули допустить меня до сражения? — спросил он.

— Потому, что я боялся, что Ты к этому ещё не готов, — ответил я.

— А почему Вы не рискнули послать в бой Пертинакса? — не отставал от меня Таджима.

— По той же самой причине, — пожал я плечами, — на мой взгляд, он ещё не готов.

— Я займусь с ним, — пообещал он. — Я постараюсь улучшить его навыки.

— Вот это речь настоящего пани, — похвалил я.

— Но Вы должны допустить нас до сражения, — потребовал мой друг.

— Я обязан это сделать, — сказал я.

— Почему? — осведомился он.

— Потому, что я — командир, — улыбнулся я.

Я шагнул навстречу Таджиме.

Парни из вспомогательного персонала суетились вокруг. Им нужно было забрать тарна, отвести его в стойло, расседлать, обиходить, накормить, напоить и оставить отдыхать.

— После того как ворота внутреннего двора закрыли и разобрались с мародёрами, — закончил свой рассказ Таджима, — на внешние парапеты снова были отправлены обычные патрули.

— Ты выглядишь встревоженным, — заметил я.

— Боюсь, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, — вздохнул он, — что я принёс мрачные новости.

— Тебя послал Лорд Темму? — поинтересовался я. — Лорд Нисида, Лорд Окимото?

— Нет, — покачал он головой. — Я прилетел по своей инициативе, один, без разрешения, чтобы доложить моему капитану, моему командиру.

— Сначала расскажи, — попросил я, — о положении в крепости.

— В целом всё идёт хорошо, но об этом вам и самому известно, — сказал Таджима.

— Но это внешне, не так ли? — уточнил я.

— Да, — кивнул он. — Внешне. Конечно, Лорд Ямада, кажется, обезумел. Он кричит о мести дому Темму. Он чувствует себя преданным. Он не понимает, как получилось, что кавалерия устроила рейд. Ведь это действие ей было запрещено! Он был вынужден отвести войска, чтобы защищать свои города, замки, дворцы и крепости от огня, падающего к неба.

— Это будет трудно сделать, — усмехнулся я.

— Осада снята, — продолжил Таджима. — Наши воины спустились по тропам на равнину, и нашли там лишь малочисленные отряды сил Ямады. При встрече с ними их атаковали, как правило, успешно. Многие вообще отступали, не приняв боя. Наши крестьяне возвращаются на свои поля. Севернее замка асигару Ямады покидают деревни, и пробираются на юг. Рис в их мешках кончился. Некоторые умирают в горах. Мужчины с песнями принимаются за работа. Рис, которого не было, внезапно, появляется. Фукуро были припрятаны от дома Темму. Он — лорд и его имя произносят с почтением. Те, кто правит демоническими птицами, правят облаками и небом, а те, кто правят небом, контролируют землю.

— Едва ли, — покачал я головой. — Последний судья и лорд сражения — пехота, обыкновенные люди, построенные и дисциплинированные, мужчины, которые разрушают стены и пробиваются через ворота, которые могут обследовать улицы и входить в дома, где скрываются отчаявшиеся враги. Это они — те люди, которые завоёвывают, громят врага, забирают его богатства и заковывают в цепи его женщин, делая их своими игрушками.

— Но кавалерия положила конец осаде, — напомнил Таджима.

— У кавалерии, — сказал я, — есть своё место, цели и ценность.

— Во время голода, в поисках риса, — сказал мой друг, — кажется, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, поступил мудро, не сжигая деревни и не наказывая смертью мужчин и женщин, которые не отдавали рис.

— Помнится, именно таким был приказ Лорда Темму, — хмыкнул я.

— Который, как мне кажется, — сказал Таджима, — командующий не стал передавать кавалерии.

— Знаешь, как-то выскочило из головы, — развёл я руками.