Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

— Я сразу узнал его, увидев снаружи, — сказал Харуки.

Я этому нисколько не удивился, ведь у Харуки была возможность видеть его во дворце Ямады в день рокового ужина и хорошо его запомнить.

— Как Ты здесь очутился? — спросил я. — Я боялся, что тебя настигли, убили или захватили в плен, всё же вслед за тобой вылетели два свежих тарна.

— Было очевидно, что преследование будет неизбежно, — ответил Таджима. — Соответственно, я решил, что некоторое время буду держать курс просто на север, вполне ожидаемый для преследователей, а затем я собирался снизиться, чтобы уменьшить дальность обнаружения, и повернуть на запад. К сожалению, я даже представить себе не мог с какой удивительной скоростью будет организована погоня. Прошло немногим больше ена, и я обнаружил позади двух тарнов. Так что моя хитрость не привела к намеченному результату. Сначала мне показалось, что преследователи далеко, и мне ничего не стоит от них оторваться, но они быстро приближались. Гонка продолжалась примерно ан, и за это время мне так и не удалось избавиться от хвоста. Окончательно поняв, что наша встреча была неизбежна, а её результат, боюсь, предсказуем, я направил своего тарна в облака. Там, в тумане, мне на короткое время удалось скрыться от преследователей. Этого времени мне хватило, что бы сменить курс, снизиться, приземлился, спешиться, расседлать и отпустить птицу. Я полагал, что тарн, получив свободу, взлетит и направится на север, к своему привычному насесту.

— То есть, Ты решил продолжать путь пешком, — заключил я.

— Точно так же, как и Вы, — улыбнулся Таджима.

— Тарна могли снова заметить и снова броситься в погоню, — сказал я.

— На это я и рассчитывал, — пояснил Таджима. — Если птица попадётся на глаза моим преследователям, то они не могли не последовать за ней, тем самым всё дальше и дальше удаляясь от точки нашего приземления.

На большом расстоянии не так-то просто определить, присутствует всадник в седле или его там нет, так что какое-то время у моего друга было.

— Думаю, тарн, необременённый двойной ношей, — предположил я, — в конечном итоге мог достичь своего насеста.

— Будем на это надеяться, — поддержал меня Таджима, — в конце концов, наши преследователи были, по-видимому, мужчинами полного веса, плюс сёдла, различное снаряжение и так далее.

— Думаю, тебе повезло, — подытожил я.

— Я тоже так думаю, — согласился он.

— Ну а здесь-то Ты что делаешь? — не отставал я

— Могу предположить, что то же самое, что делаете здесь вы, — ответил Таджима. — Мне требовались кров и еда. Мне нужно было где-то спрятаться, причём в таком месте, что его вряд ли заподозрят в предоставлении убежища кому-то, не подчиняющемуся законам сёгуна.

— Признаться, я подумал, — сказал я, — что Ты решил улетать сразу на север, да ещё и на высоте, более подходящей для разведки, чем для скрытного отхода.

— Это было бы весьма неблагоразумно, — заметил Таджима.

— Ясное дело, — согласился я. — Извини.

— Не стоит так переживать, — успокоил меня Таджима. — Вы хорошо обучили своих тарнсмэнов. Если кто-то здесь и допустил ошибку, то это я, поскольку слишком понадеялся на эффект внезапности и серьёзно недооценил скорость, с которой могло быть организовано преследование.

— Честно говоря, я тоже этого не ожидал, — признался я, вспомнив, насколько меня, когда я, спеша к дороге, чтобы освободить Харуки и его товарищей, встревожил вид двух тарнов быстро удалявшихся на север.

Я нисколько не сомневался, что в седле одного из них сидел опасный и упорный Тиртай, в арсенале которого были хитрость, опыт и боевое искусство самой тёмной из гореанских каст. Известно, что заслужить право на чёрный кинжал задача не из лёгких. Я слышал, что есть только один путь, заслужить такое право, и этот путь называется «девять ступеней крови». Во многих городах чёрная каста вне закона, но даже в таких городах, как и в любом другом месте, есть те, кто готов заплатить за их услуги.

Таджима поднял свою крошечную лампу и перевёл взгляд на сжавшуюся в углу пленницу. Та подняла голову, вероятно, разглядев свет сквозь повязку.

— Я надеюсь, Ты хоть иногда развязывал её конечности, — побеспокоился я о девушке, всё же верёвки это не наручники.

— Разумеется, — заверил меня Таджима. — Но повязку с глаз я не снимал.

— И теперь Ты думаешь о том, чтобы снять её? — спросил я.

— В ближайшее время, — кивнул он.

Пленница вздрогнула. Она явно была напугана.

— Здесь лампа, — предупредил её Таджима. — Не смотри на неё, пока твои глаза не привыкнут к свету.

Лампу, конечно, трудно было назвать яркой, её света только-только хватало, чтобы рассеять мрак внутри этой, то ли хижины, то ли сарая. С другой стороны, даже этот тусклый свет, несомненно, был бы болезненным для узницы, которая долгое время провела с завязанными глазами.

Таджима поставил на полку крошечный источник света, единственный в этом помещении, и положил мешок, с которым он пришёл в хижину на пол подле сидящей пленницы. Судя по звуку, с которым мешок коснулся пола, внутри него содержалось нечто, независимо от того, что это могло бы быть, металлическое.

— Знаешь ли Ты, пленница, — осведомился мой друг, — чья Ты пленница?

— Нет, — испуганно прошептала она.

— А я думаю, что знаешь, — хмыкнул он.

— Нет! — всхлипнула Сумомо.

— Уверен, Ты узнала мой голос, — сказал он.

— Пусть это будет не он! — взмолилась пленница. — Пусть это будет не он! Кто угодно, только не он.

— Ты хорошо смотрелась, — усмехнулся мужчина, — кода лежала животом вверх, растянутая поперёк седла тарна.

— Тарск! — вспылила Сумомо.

— Приятно видеть женщину, привязанную подобным образом, — заявил он.

— Тарск! — снова выругалась девушка.

— Совсем как рабыня, — добавил Таджима.

— Тарск, тарск! — прошипела его пленница.

— Сейчас я поставлю тебя на колени, — сообщил ей он.

— Я — свободная женщина! — возмутилась та. — Я не буду стоять на коленях перед мужчинами!

Но Таджима уже наклонился над нею, подхватил её за подмышки и переставил на колени.

— Оставайся как есть, — предостерёг он пленницу.

Очевидно, Сумомо была в ярости от такого унижения, но она осталась на коленях. Насколько отличалась она от страстной, нетерпеливой, нежной, уязвимой, любящей рабыни, жаждущей как можно скорее опуститься на колени перед тем, кому она принадлежит, перед своим любимым господином.

— Ты, правда, свободная женщина? — спросил Таджима.

— Конечно! — воскликнула она.

— Она босая и одета в единственный предмет одежды, — прокомментировал Харуки. — И этот предмет одежды весь в прорехах и пятнах.

— Тарнсмэны возвращались дважды, — пояснил Таджима, — кружились в небе над нами, так что нам приходилось прятаться, первый раз в тростниках и грязи около небольшого ручья, второй раз в кустарнике.