Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

— Было бы неплохо отрезать ей ещё и уши! — предложила какая-то из девушек стоявших в дверном проёме.

— Нет, нет! — заплакала одетая рабыня, которую уже принудили опуститься на колени.

Она пыталась вырываться, но была совершенно беспомощна в руках своих сёстер по цепи, державших её за руки и за волосы.

— Эх, вот был бы у нас кинжал, — проворчала одна из рабынь.

— У охранника есть, — заметила другая.

— Так позови его! — предложила ей первая.

— Нет, нет, нет! — замотала головой рабыня в платье.

— Давайте предоставим Лауре решать этот вопрос! — предложила вторая.

— Нет! — взмолилась Убара. — Нет! Только не ей!

— Проси у неё прощения! — потребовала та из девушек, которая держала её за левую руку.

— Она — варварка! — попыталась протестовать одетая рабыня.

— Живо! — рявкнула та девушка, что держала её за волосы, и потянула голову рабыни к доскам, склоняя передо мной.

Одетая в платье рабыня взвыла от боли.

— Прости меня, прости меня! — прорыдала она.

— Называй её Госпожой, — потребовала державшая её за правую руку девушка.

— Госпожа! — всхлипнула Убара.

— Я не Госпожа, — сказала я. — Отпустите её.

Её волосы отпустили, тем самым разрешая ей поднять голову, но при этом ей продолжали, как прежде, удерживать на коленях передо мной.

— Покажи своё раскаяние, — потребовала одна из окружавших нас девушек. — Проси у неё прощения, как та, кто Ты есть, низкая, жалкая рабыня.

— В этом нет необходимости, — попыталась протестовать я.

— Живо, — прикрикнула другая рабыня.

— Она меня даже не поранила, — сказала я.

— Я раскаиваюсь, Госпожа, — всхлипнула Убара. — Пожалуйста, простите меня, Госпожа.

— Я прощаю тебя, — отозвалась я.

— А мы нет! — сердито заявила державшая ей за руку рабыня.

— Пожалуйста, оставьте её в покое, — попросила я.

— Ну что, важна ли Ты теперь? — спросили у одетой в платье рабыни.

— Нет, Госпожа, — ответила та.

— Кто Ты? — задали ей следующий вопрос.

— Рабыня, Госпожа, — признала она.

— Какая рабыня? — поинтересовалась одна из девушек.

— Никчёмная рабыня, Госпожа, — ответила Убара.

— Лучше ли Ты нас? — спросила другая.

— Нет, Госпожа, — заверила её рабыня.

— Так может, Ты ниже нас? — не отставала она.

— Да, Госпожа, — не стала спорить одетая рабыня.

Некоторые из рабынь засмеялись.

— Наконец-то она говорит правду, — хмыкнула одна из них.

— Давайте снимем неё платье, — предложила другая.

— Нет! — взмолилась Убара.

— Охранник не обрадуется, — заметила третья.

— А сейчас посмотрим! — сказала предложившая и поспешила к выходу из конуры.

— Нет, не надо! — замотала головой Убара.

Спустя пару мгновений рабыня, выскочившая наружу, вернулась и, лучась от радости бросила:

— Можно!

— Нет! — простонала одетая рабыня, но через мгновение уже была такой же раздетой, как и все остальные.

Её потащили к двери, где было светлее.

— Клеймо Трева! — воскликнула одна из рабынь, указывая на бедро своей, удерживаемой товарки.

Итак, как я и думала, она была заклеймена. Я мало что знала о Треве, кроме того факта, что по общему мнению это был разбойничий город, скрытый где-то далеко на юге среди необъятных, могучих гор Волтая.

— Я надеюсь, что наши владельцы выжгут на её ноге дюжину клейм, — заявила другая девушка.

— Было бы неплохо, — поддержала её третья.

— Отпустите её, — попросила я. — Пожалуйста, оставьте её в покое.

Наконец, рабыни разошлись по своим облюбованным местам. Та, которая ещё недавно был одета, отползла назад в тёмный угол конуры и легла там на пол, опустив голову на руки.

Одна из рабынь приблизилась ко мне и спросила:

— Ты в порядке?

— Да, — кивнула я.

— Ворота открываются! — сообщила девушка, стоявшая в дверном проёме.

— Оставаться в конуре, — приказал охранник.

Внутрь частокола вошли четверо мужчин. Двое из них держали небольшие ящики, а двое других несли длинную цепь с ошейниками.

— Что это? — испуганно прошептала какая-то девушка.

— Караванная цепь, — ответила ей её соседка.

— Похоже, нас собираются куда-то уводить! — заключила другая.

— Вымпел готовности спустили? — поинтересовалась третья.

— Отсюда не видно, — сказала четвёртая.

— А что может находиться в ящиках? — спросила девушка, стоявшая у дверного проема.

— Не знаю, — пожала плечами её соседка.

— Через открытые ворота видно реку! — воскликнула другая рабыня. — И тот берег! Я не вижу вымпел готовности! Его спустили!

— А ну все внутрь! — прикрикнула охранник, подкрепляя свой приказ хлопком плети.

— Завтра корабль отплывает! — заключила одна из рабынь, явно напуганная.

— Назад, назад! — настаивал охранник, ещё дважды взмахнув плетью. — А ну убрались от двери!

Снова, заставив меня вздрогнуть, снаружи выстрелила плеть. Рабыни торопливо отошли от дверного проёма, однако дверь осталась открытой, и мы продолжали наблюдать за происходящим снаружи.

— Я не хочу плыть к Дальним островам, — заявила какая-то девушка. — В это время года это слишком опасно. Тасса не позволить это сделать.

— А я слышала разговоры о Конце Мира, — сказала другая.

— Это ерунда, — отмахнулась третья. — Это было бы безумием.

— Тем более, я ничего не хочу слышать ни о каком Конце Мира!

— Как будто нас кто-то спросит, — буркнула вторая.

— Не бойтесь, — попыталась успокоить их третья. — Этого просто не может быть.

— Мужчины идут, — услышала я. — Охранник закрывает ворота.

— К корыту! — крикнул охранник, и рабыни, за исключением меня и Убары, оставшейся лежать на полу в углу конуры, поспешили к корыту.

Одна из них на мгновение задержалась около меня и пообещала:

— Я принесу тебе что-нибудь.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я.

Рабыни столпились у корыта. Им разрешили пользоваться руками. Спустя некоторое время девушка, добровольно вызвавшаяся накормить меня, вернулась в конуру, принеся с собой всё ту же маленькую миску, из которой меня якобы накормили ранее. Она аккуратно поднесла миску к моему рту, а в конце, поскольку сама я этого сделать не могла, собрала пальцем остатки каши со дна и стенок миски и сунула палец мне в рот.

— Спасибо, — сказала я.

Девушка унесла миску назад к корыту, но потом вернулась.

— Я очень благодарна.

— Ты не захотела вредить Убаре, — констатировала она. — Почему?

— Она — рабыня, — ответила я.

— Не ожидай, что она будет благодарна, — предупредила девушка.

— Я и не ожидаю, — заверила её я.

— Понятия не имею, почему Убара ведёт себя так, — проворчала рабыня.

— Возможно, когда-то она была свободной, — предположила я.

— Точно так же как и все мы, — усмехнулась моя собеседница. — Среди нас нет ни одной потомственной рабыни, если не считать, что, все мы — женщины.