Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

— Я не уверена, что Господин Десмонд — кузнец, — предупредила я.

— Кто же тогда? — уточнил он.

— Я не знаю, — развела я руками. — Боюсь, Вы внушили им излишне преувеличенную уверенность в вашей способности напасть и уничтожить шайку Трачина.

— Тогда, — покачал он головой, — они были в гораздо большей опасности, чем осознавали.

— Я подозреваю, что они не знали, что Терезий был слепым, — сказала я.

— Ночью, в темноте, мне не составило бы труда убить их всех одного за другим, — объяснил Лорд Грендель. — Но днём, без подходящего оружия, это было бы гораздо труднее, если вообще возможно.

— Думаю, они этого не понимали, — поделилась я с ним своим мнением. — Скорее всего, что они были уверены, что вы оба были вооружены, целы и опасны.

— Вообще-то, я именно таким и был, — напомнил кюр, — и, конечно, сделал бы всё, что мог.

— Нападение, как выяснилось, должно было произойти, и даже сигнал об этом был получен, но до собственно атаки дело так и не дошло. Мужчины и кюры из этого места, перебили разбойников.

— К тому моменту я уже не мог предотвратить нападение, — вздохнул Лорд Грендель. — Меня схватили и заковали в цепи вскоре после того, как я вернул Терезия к его товарищам.

— Он предал вас, — догадалась я, — вас, спасшего его жизнь.

— Не думай о нём плохо, — отмахнулся мой собеседник. — Он знал многое, о чём я даже не догадывался. Я понятия не имел о том, что происходит в Волтае. Он рассуждал здраво. Мирам угрожает опасность.

— Однако не похоже, чтобы его чествовали как героя, — хмыкнула я.

— Теперь он для них бесполезен, — пояснил Лорд Грендель.

— Но ведь он так много сделал для них! — возмутилась я.

— Его выставят наружу на съедение ларлам.

— Я не понимаю.

— Таков путь кюра, — пожал плечами Грендель.

— Мне кажется, что, по крайней мере, у одного человека, — поделилась я своими мыслями, — имелось некоторое представление относительно того, что могло бы затеваться, если не в Волтае, то где-то ещё.

— Вероятно, найдётся в этом мире некоторое количество тех, у кого появились подозрения, — сказал Лорд Грендель.

— Я имею в виду Господина Десмонда из Харфакса, — сообщила я.

— Интересно, — кивнул он.

— Он знал о вашем существовании, — добавила я.

— Об этом знали многие, — заметил Лорд Грендель.

— Возможно, он считал, что Вы, так или иначе, в чём-то замешаны, — сказал я.

— И он шпионил за мной?

— Может быть и другие тоже, — предположила я.

— Тебе ведь часто приходилось слышать о том, что любопытство не подобает кейджере, не так ли? — осведомился кюр.

— Много раз, — улыбнулась я.

— Возможно, следовало бы придумать другое высказывание, — проворчал он, — о том, что любопытство, проявленное слишком часто и во многих местах, может быть делом чрезвычайно опасным для любого.

— Только не убивайте его, — взмолилась я.

— Почему нет? — поинтересовался Лорд Грендель.

— Я хочу носить его ошейник, — призналась я.

— Мне следует уделить внимание своей еде, — вдруг заявил он. — Отойди к воротам, и встань там, как если бы Ты опасалась находиться рядом со мной.

Я поспешила к воротам и встала там на колени.

А вскоре появились два охранника. Я заключила, что Лорд Грендель услышал, что они на подходе.

Я просунула руки сквозь прутья и жалобно попросила:

— Пожалуйста, выпустите меня, Господа.

Лорд Грендель быстро разделался с той едой, которую ему предоставили, и запил водой из большой кружки, стоявшей там же на подносе.

— Забери поднос, — приказал мне первый охранник посредством переводчика.

— Пожалуйста, не заставляйте меня приближаться к нему, — взмолилась я.

— Живо, — послышался бесстрастный голос из переводчика.

Я поползла назад и, старательно играя испуг, поставила на поднос миску и кружку, а затем встала и попятилась к воротам, которые открыли для меня, а когда я вышла из клетки, снова захлопнули.

— Ну как, она хорошо за тобой поухаживала? — спросил первый охранник Лорда Гренделя, очевидно, специально оставив переводчик, по-прежнему свисавший с его шеи на простой железной цепи, включенным.

Лорд Грендель ответил, и мгновением спустя я услышала:

— Да.

— Тебе повезло, кейджера, — пришло из переводчика.

Я сочла за лучшее промолчать. Всё, чего я хотела в тот момент, это как можно скорее покинуть тюремный блок.

— Возможно, — снова заговорил переводчик, — Ты будешь иногда ухаживать за мной.

— Для меня будет честью ухаживать за Господином, — отозвалась я, а затем, поскольку меня никто не задерживал, поспешила проскользнуть мимо второго охранника, сжимавшего в руках тяжёлое оружие, и вскочить через внешние ворота.

— Хо, кейджера, — было сказано голосом, который я не слышала в течение многих дней.

Я обернулась и, вне себя от радости, помчалась к Десмонду из Харфакса, чтобы упасть перед ним на колени и поскорее покрыть поцелуями его сандалии. А потом выпрямиться и, оставаясь на коленях, обхватить его ноги и прижаться щекой к его бедру, примерно так, как это сделала Мина с Трачином.

— Ну, ну, — только и смог выговорить мужчина, удивлённый моим напором.

Рискну предположить, что немногим из женщин моего прежнего мира дано понять такие простые, но значимые для меня вещи, как любовь, благодарность и удовольствие, которые охватывают рабыню в присутствии господина. Возможно, это потому что они не познали себя рабынями. Возможно, это потому что им никогда и не посчастливилось повстречать истинного мужчину, такого же сильного и такого же невинного и естественного господина, с какими познакомились мы здесь. Возможно, они никогда не встречали мужчину, перед которым они могли надеяться на немногое, лишь на то, что им позволят встать на колени и сочтут удовлетворительными.

— Ну же, — сказал он. — Успокойся, Ты ведь не моя рабыня.

Я подняла на него глаза. Откуда ему было знать, чьей рабыней я была?

— Встань и немного отойди, — велел он. — Дай-ка мне на тебя полюбоваться.

Чувствуя, что моё лицо расплывается в довольной улыбке, я попятилась на пару шагов и застенчиво одёрнула камиск. Каким бессмысленным, наверное, казался этот жест для той, кто носит подобный предмет одежды!

— Повернись, — приказал мужчина.

Я повернулась и снова замерла лицом к нему.

— Превосходно, — прокомментировал он, не скрывая восхищения. — Камиск стал для тебя естественным.

Его слова мне, как рабыне, доставили немалое удовольствие. Мы любим свои тела и свою красоту, нас возбуждает быть лишёнными выбора, выставленными на всеобщее обозрение как рабыни, которыми мы и являемся. А какая свободная женщина, окажись она на нашем месте, не была бы рада столь же нахально предстать перед глазами мужчин, как сокровище, каковым она себя считает?