Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

Чем дальше летели недели, тем всё более и более беспокойной я становилась. Особенно это проявлялось по ночам, когда я лежала прикованная цепью поперёк порога на входе в квартиру с верхней лестничной площадки. Порой я подолгу не могла заснуть. Иногда я крутилась и потела на своей тонкой циновке. Иногда я немного натягивала цепи, державшие мои левую лодыжку и правое запястье прикреплёнными к стенам по разные стороны дверного проёма. Я сознавала себя прикованной цепью, именно так, как приковывают рабынь. Цепи возбуждают женщину, которая понимает, что она — рабыня и для чего она нужна. Но всё же это не были цепи мужчины, господина, беспомощной собственностью и игрушкой, которого можно было бы себя сознавать. Это были цепи хозяйки и её зверя, чей интерес ко мне, насколько я понимала, не выходил за рамки интереса владелицы к своему любимому маленькому шёлковому слину.

Я часто трогала свободной от цепей левой рукой ошейник, окружавший моё горло. Было дело, я даже пыталась стянуть его, но он был надёжно заперт на своём месте. Какой смысл, задавала я себе вопрос, носить ошейник, если он не был ошейником господина?

Я была охвачена беспокойством. Беспокойны были мой живот, мои бедра.

Я помнила кухню столовой Менона, где, по крайней мере, время от времени мужчины брали меня в свои руки и делали со мной удивительные вещи, которые не оставляли во мне ни малейшего сомнения относительно моей неволи. Точно так же в игорном доме, пусть и редко, поскольку мы не должны были отвлекать мужчин от столов, меня, бывало, отправляли доставить удовольствие клиенту, обычно когда появлялись опасения, что он собирался покинуть заведение. В такие моменты мне в рот часто вкладывали медный тарск, чтобы его забрал клиент, когда закончит со мной. Этот тарск можно было обменять на бит-тарски, которые, поставленные на кон за столом, могли бы привести к потере многих тарсков, и даже серебряных.

Не думаю, что я действительно страдала от тех жестоких пожарищ рабских огней, которые так остро мучили некоторых рабынь, заставляя их метаться и кричать от терзавших их потребностей. Однако у меня не было никаких сомнений в том, что прежняя Аллисон Эштон-Бейкер, столь рафинированная, холодная и восхитительная, теперь сильно отличалась от того, чем она была в своём родном мире. Теперь она была полураздетой, рабской девкой в гореанском ошейнике, и рабские потребности уже начинали самоутверждаться в её животе, сильно беспокоя её.

Неудивительно, что свободные женщины, считают себя настолько выше нас. А может, они действительно настолько выше нас? Но, не исключено, что они просто пока не были пробуждены. И что, интересно, при случае, они шептали по ночам своим подушкам и одеялам?

— Так у тебя есть конфета? — сразу заинтересовалась Антиопа.

— Есть, — кивнула я.

— Позволь мне подержать её во рту хоть чуть-чуть, — заканючила она. — Обещаю, не откушу от неё ни кусочка.

— Так что произошло в городе? — спросила я.

— Любопытство не подобает кейджере, — повторила девушка.

— Ты тоже кейджера, — напомнила я.

— Да, — согласилась она, — но мне кое-что известно.

— Ну так поделись со мною, — предложила я.

— Может, просто позволишь мне попробовать конфету, всего на чуть-чуть, — принялась торговаться рабыня. — Я не убегу.

— Я достирала за тебя всё твоё бельё, — заметила я, прополаскивая покрывало.

— За это спасибо, — поблагодарила она.

Признаюсь, я завидовала Антиопе. У неё был господин. Я видела его однажды, когда он, подкравшись на несколько ярдов, внезапно окликнул её. Как быстро, с какой радостью, она бросилась к нему. Это был красивый парень. Так что у меня были причины завидовать Антиопе. Я подозревала, что он превосходно и полностью покорил её.

Моя собеседница окинула быстрым взглядом окрестности, но так и не заговорила.

— Я заметила, что патрули попадаются чаще, и они усилены дополнительными стражниками, — сказала я, — в городе чувствуется какое-то беспокойство, ларьки, магазины, рынки закрываются раньше обычного, да ещё и объявили комендантский час.

— Неудивительно, — пожала плечами Антиопа.

— Подозреваю, — хмыкнула я, — что на самом деле, Ты ничего не знаешь о происходящем в городе.

— Ой ли? — лукаво прищурилась она.

— Конечно, не знаешь, — подразнила её я.

— Дай мне леденец, — снова попросила девушка. — Хотя бы ненадолго. Я верну его, честно. Если он такой твёрдый, как Ты утверждаешь, то быстро с ним не разделаешься. Я отдам, обещаю.

— Но внутри он мягкий, — заметила я.

— Ну и что из того, — отмахнулась она, дрожа от нетерпенья.

— Ну ладно, — сдалась я, и высвободил маленькую, завёрнутую в бумажку конфетку из крошечного карманчика вшитого в подол моей туники.

Антиопа снова обвела взглядом окрестности. К этому времени мы остались единственными рабынями, остававшимися около прачечных ванн. Дело шло к вечеру, до того момента, когда должен был пробить колокол, предупреждавший о наступлении комендантского часа, оставалось не больше ана.

Наше бельё было сложено в стороне.

Я немного дрожала от озноба. Солнце клонилось к закату, и вечерняя прохлада вступала в свои права.

— Ты слышала об убийствах? — уточнила Антиопа.

— Очень немногое, — призналась я.

— В городе появилось какое-то животное или группа животных, нападающих на людей, — сообщила она. — В разных местах, в разных районах были обнаружены разорванные в клочья тела восьми или десяти мужчин и нескольких женщин.

— Неужели ларл или дикий слин смогли бы пробраться в город? — удивилась я.

— Маловероятно, — пожала она плечами. — Состояние тел не предлагает нападение таких животных.

— Какой-то другой хищник? — спросила я.

— Что это с тобой? — осведомилась девушка.

Должно быть, я побледнела, поскольку подумала именно о таком хищнике, о Гренделе. Такое существо было вполне способно к подобным делам. Откуда мне было знать, что по ночам он, как утверждал, оставался на крыше дома Эпикрата? Для зверя его размера, проворства и силы спуститься на улицу было бы не трудно. Также я знала, что он оставлял жилище только по ночам.

На какое-то время Антиопа замолчала. Девушка, прикрыв глаза, держала леденец у рта и изящно касалась его языком.

— Тела не были ограблены, — наконец добавила она. — Их частично съели.

— Может, всё же ларл, — предположила я, — или слин?

— Нет, — не согласилась моя собеседница, — и у ларла, и у слина есть свой собственный почерк нападений. Некоторые из тел были разорваны, другим сломали шею.

— И Ты думаешь, что он прячется в коллекторах? — спросила я.

— Предполагается, что всё обстоит именно так, — кивнула Антиопа, отправив леденец себе в рот, и прищурившись от удовольствия, выдохнула: — Вкусно.