Тим Скоренко - Стекло [litres]

Он ушёл от ответа – тут он был мастер. Близнец не стал переспрашивать.

Всем хотелось услышать продолжение истории Лелекая, но, когда кто-то спросил Проводника, тот ответил, что история не окончена, но и продолжения у неё нет. Лелекай по-прежнему бродит где-то в сендухе вместе с Хозяином и ищет свою судьбу.

– Я хочу, чтобы сегодня историю рассказал Цифра, – сказал Проводник, когда все расселись.

– Я? – спросил Цифра.

– Ты.

– Мне… мне нечего рассказывать. Ну… родился в Виффе. Отец пропал, когда мне было тринадцать. Мать одна воспитывала, добрая была. Учился в хедере, потом в иешиве, но недолго, ушёл оттуда на экономические курсы. Окончил, устроился на мытню. Ну… ну и всё.

Он пожал плечами.

У меня этот краткий рассказ вызвал двойственные ощущения. Есть такая заезженная мысль: жизнь – лучший выдумщик, лучший писатель или драматург, ни в одной книге не найдёшь более удивительных историй, нежели в реальности. Но это глупость. Если некто с умным видом изрекает подобное, услышав необычную историю, знайте: он невеликого ума человек.

Да, в жизни случаются удивительные вещи. Наша история – тому доказательством. Но эти вещи ограничены временем, законами физики, развитием технологии, социальным фоном. Фантазия же снимает все ограничения – она позволяет человеку летать к далёким звёздам, перемещаться во времени, жить вечно; фантазия несоизмеримо объёмнее реальности. Тот, кто умеет воплощать фантазию в реальность, всесилен.

Рассказ Цифры был подлинной иллюстрацией того, что жизнь бедна на сюжеты. Девяносто девять человек из ста проживают свою жизнь за письменным столом, или за конвейером, или, подобно местным, за охотой на мелких сендушных зверушек. В их историях нет экспозиции, завязки, кульминации, развязки, между датами их рождения и смерти – только тире.

Но была и другая сторона. В каждом из нас жила трагедия. Наши сердца были разбиты, а судьбы сломаны, и лишь потому мы пошли за Проводником. Нам было нечего терять. А Цифра был одним из нас – значит, за его монотонным рассказом крылось нечто большее.

– Расскажи о Йоханаане, – сказал Проводник.

Цифра дёрнулся. Проводник улыбнулся.

– Ты не можешь проверить, где лежит твой отец, но ты можешь спросить себя, откуда я знаю о Йоханаане, – добавил он.

– И откуда?

– Я сказал «спросить себя», а не «спросить меня».

Цифра усмехнулся.

– Хитрый.

– Нет, Цифра. – Проводник стал серьёзен. – Я не хитрый. Ты похож на кувшин с широким дном и узким горлышком. В тебе прячется целый мир, но он не может выбраться наружу, поскольку сужение не пускает. Я хочу вывернуть тебя, извлечь то, что внутри, потому что иначе ты не переживёшь это путешествие, не вернёшься из Стекла. Никто из вас не вернётся из Стекла, оставаясь внутри себя.

Повисла тишина, никто не знал, что ответить.

– Говори, Цифра, – наконец сказал Проводник. – Мы слушаем.

И Цифра рассказал.

– Йоханаан, точнее Йохан – мой друг. Очень близкий друг. Ближе любого другого. Точнее, он был моим другом много лет назад. Мы познакомились в хедере – подрались в первый же день, отведали канчика и стали неразлучны. Так мы окончили первую ступень и вторую ступень, а потом наши пути разошлись. Я поступил в иешиву, он вынужден был принять на себя груз отцовского дела – его отец работал плотником и погиб на строительстве очередного храма. Но мы всё равно виделись очень часто – если не каждый день, то два-три раза в неделю как минимум.

Нам уже исполнилось по четырнадцать лет, и мы стали заглядываться на девушек. И, конечно, нам нравилась одна и та же – Ревекка, черноволосая, высокая, старше нас на два года. Мы были ей неинтересны – ни я, ни он. Она водила знакомство с парнями постарше. Постоянного ухажёра у неё не было, и верностью она не отличалась – спала то с одним, то с другим. Ходили слухи, что в какой-то момент она забеременела и сделала аборт, но точно мы не знали. Может, слухи распустил кто-то из парней, которым она отказала, или девчонки-завистницы.

Мы ходили за ней хвостиком и пытались притереться к её компании, но оставались не более чем мальчиками на побегушках, она замечала нас, только когда кто-то должен был сбегать за пивом.

А потом она исчезла. Пропала с концами. Её мать ходила безутешная, а по району рыскали меджаи, но никто ничего не нашёл. В последний раз её видели, когда она выходила из дому вечером – шла на вечеринку, чтобы подцепить там очередного парня. Но на вечеринке её не было – она пропала где-то по пути. В итоге меджаи списали всё на побег. Мало ли, с кем решила уехать ветреная девица из рабочего квартала.

Мы тоже были безутешны – и я, и Йохан. Мы поклялись друг другу, что найдём Ревекку, чего бы нам это ни стоило. Мы начали собственное расследование, и мы были уверены, что справимся лучше меджаев. Мы знали район, знали тёмные стороны города, знали, у кого можно спросить и как задать вопрос так, чтобы получить ответ. Мы были «своими», а меджаи были ненавистной властью, сотрудничать с которой никто не хотел.

И мы спрашивали. Кто видел Ревекку последним? Какой дорогой она могла идти? Кто пригласил её на вечеринку? Кто знал, что она там будет? Кто мог желать ей зла? Мы копались в подноготной каждого, кто хоть раз заговаривал с ней, – и проследили её путь до сантиметра, до минуты.

Она вышла из дому в восемь ноль шесть и шла по Кузнечной улице, она длинная, поворотов нет, но сама по себе извилистая. Ей надо было свернуть в Райский переулок, но до него она не добралась – свернула раньше в один из безымянных проходов между домами. Жители слышали, что её кто-то звал, им показалось, что женщина с низким голосом. Вроде как она спросила, нет ли у Ревекки прикурить. Ревекка не курила – это мы знали, но при этом зачем-то пошла в проход к женщине. Значит, было что-то ещё.

Мы вдоль и поперёк прошерстили местный проспект Шлюх и все близлежащие улицы. Мы говорили с каждой мамкой, с каждым сутенёром. Мы получали по шее, а один раз меня чуть не зарезали. Но мы ничего не нашли – здесь Ревекка не бывала. Куда она делась после того, как вошла в проулок, оставалось тайной.

Время текло. Минул месяц, полгода, год. Всё оставалось таким, каким было. Ревекку мы найти не смогли, хотя продвинулись, конечно, дальше меджаев. Я бросил иешиву, переехал в Теани, учился там, потом работал, потом вернулся в Виффу, потом в Хураан, в общем, болтало меня по разным местам. Йохан всё это время оставался в Виффе. Я приезжал к нему в гости, мы разговаривали о разном, и во всех разговорах обязательно всплывала Ревекка. Я забыл её – у меня были другие женщины, один раз я даже почти женился, но мы решили не торопиться с официозом, и правильно – в итоге разошлись во мнениях и мирно расстались. О личной жизни Йохана я ничего не знал. Пару раз задавал ему вопрос в духе «жениться не надумал?», но он отшучивался и говорил, что ещё не нагулялся.