Сильвия Морено-Гарсия - Боги нефрита и тени [litres]

Он попытался поцеловал ее в третий раз, но она отвернулась.

– Ты Великий Повелитель, Хун-Каме, и ты любишь Шибальбу. Может, жизнь и несправедлива, но я должна поступить правильно. Я не могу просто отвернуться от проблем.

Его наивное юное лицо тут же изменилось. Он снова стал Повелителем Шибальбы, старым, как камни храмов, спрятавшихся в джунглях.

– Хотел бы я, чтобы ты была трусом, а не героем, – горько заметил он.

– Не думаю, что я герой.

– И все же ты именно он.

Его глаз наполнился бархатной мглой, когда он приподнял ее лицо за подбородок. Кассиопея решила, что он ее поцелует, но он не стал этого делать.

Хун-Каме зашел дальше в воду, теперь она доходила ему почти до пояса, и девушка последовала за ним. Внезапно он развернулся.

– Я не смогу защитить тебя в Шибальбе. Как я могу отпустить тебя туда?

– У меня есть шанс? – спросила Кассиопея.

– Я не знаю. Я не могу быть уверен в победе. Черная дорога опасна. Ты будешь одна, возможно, почувствуешь себя потерянной, но дорога прислушается к тебе, поскольку ты также часть меня. И будет следовать твоим указаниям.

– А как мне говорить с ней?

– Приказывай ей, как если бы отдавала команды собаке, и внимательно смотри. Когда увидишь тени, прыгай в них. Не бойся их. Страх лишь все усложнит. И никуда не сходи с дороги.

– Не стану, – пообещала она.

– Величайшая опасность – в твоем сердце. Если сосредоточишься, если будешь уверена, то найдешь путь в город. Представь мой дворец – и окажешься у его дверей.

– Я никогда не видела твоего дворца…

– Видела – в моем взгляде.

Кассиопея вспомнила, как он говорил о Шибальбе. Он говорил, что его дворец подобен драгоценному камню, и упомянул пруды вокруг него.

– Там растут серебряные деревья, – осторожно произнесла Кассиопея. – И в прудах плавают странные рыбы.

– Они светятся, – кивнул бог.

– В твоем дворце много комнат…

– Столько же, сколько дней в году. Может, больше.

– Они раскрашены в желтый и синий…

– Мой трон из черного, как ночь, обсидиана.

– Ты сидишь на троне, и на твоей голове корона из оникса и нефрита…

Всего лишь видение, созданное воображением, и все же дворец казался настоящим.

Кассиопея глубоко вздохнула.

– Я смогу это сделать, – сказала она.

– Значит, на этом все, – заключил он, и в его голосе появилась обычная прохлада. – Ты сделала свой выбор.

– Да, на этом все.

Хун-Каме кивнул и пошел к берегу. Кассиопея почувствовала соль на губах, горло пересохло.

– Подожди пару минут, – сказала она. – Нас пока еще не будут искать, а сейчас я вижу тебя в последний раз, так ведь? При любом исходе.

– Да, – сказал он. – Я снова стану богом или умру.

– Тогда…

Было глупо пытаться потянуть время, к тому же она отказала ему. Но все же.

Кассиопея взглянула на небо, в котором сияли мириады звезд, от туч не осталось и следа. Потом посмотрела на Хун-Каме. На губах бога появилась улыбка. Он прижал девушку к себе, поднял голову и тоже посмотрел на звезды, чего никогда не делал раньше.

Сколько бы они не тянули, время вышло. Сотрудник отеля поприветствовал их у лестницы, ведущей в здание.

– Господин Завала хочет поговорить с вами.

Кассиопею и Хун-Каме провели в комнату без окон. Стены комнаты, украшенные сложной резьбой, были белыми, как кость, а полы черными и отполированными так тщательно, что отражали все вокруг. Казалось, они шли по океану из чернил.

Было тихо, как в храме.

Посредине комнаты стояли два тяжелых деревянных стула с высокой спинкой и подлокотниками, достойные жрецов или королей. Между ними был грубо вытесанный каменный пьедестал, и на нем лежал огромный топор.

Вукуб-Каме сидел на стуле справа, но когда они вошли, поднялся и направился к ним. С его плеч ниспадала накидка из костей и перьев сов, сшитая шелком мотыльков. При движении кости трещали и, казалось, смеялись.

Позади Вукуб-Каме стоял Анибал Завала. Его кожа казалась желтее, чем раньше, и белые одежды только подчеркивали это. Рядом с ним был Мартин, тоже в белом.

– Время вышло, – сказал Вукуб-Каме. – Проявите ли вы мудрость и примете предложение, или покажете себя глупцами, отказавшись от него?

– Я пойду по Черной дороге, – сказала Кассиопея.

Вукуб-Каме не был ни удивлен, ни раздосадован. Он взглянул на девушку безразличными глазами.

– Ты постоянно отказываешь мне. Ну, хорошо. Я научу тебя смирению.

Кассиопея промолчала – зачем радовать его своим страхом?

– В путешествие ты можешь взять с собой клинок и бутыль с водой, но больше ничего, – объявил Вукуб-Каме.

Кассиопея увидела на пьедестале эти предметы: обсидиановый нож и бутыль, хотя только что их не было. На девушке все еще было вечернее платье, удивительным образом высохшее, но стоило ей взять нож, бледно-кремовый шифон превратился в черную блузу из хлопка и длинную черную юбку, на плечах ее появилась черная шаль. На поясе она обнаружила ножны для клинка. Горлышко бутыли было обвязано веревкой, и когда девушка попыталась привязать бутыль к поясу, рука дернулись от боли, напомнившей об осколке кости.

– Позволь помочь тебе, – сказал Хун-Каме и быстро справился с веревкой. Закончив, он взял ее за руку. – Мы могли бы…

Кассиопее казалось, что она сейчас упадет в обморок, но она решительно покачала головой.

– Все пройдет, всегда проходит, – сказала она, пытаясь сыграть роль бесстрашной героини, пусть и не чувствовала себя таковой.

Но, должно быть, ее игра оказалась неплохой, потому что он кивнул.

– Время пришло, – со скучающим видом сказал Вукуб-Каме. – Твой воин, кажется, готов, – сказал он брату.

– Минутку, – ответил Хун-Каме. Он сжал руку девушки, и на мгновение ей показалось, что он поцелует ее в последний раз. Бог наклонился вперед. – Шибальба постарается сбить тебя с толку, – прошептал он. – Но ты не должна позволить этому произойти. Дорога слушает тебя – но ты ее не слушай.

Он отпустил девушку. Вот и попрощались… Кассиопея не могла не почувствовать разочарование.

Хун-Каме сел на стул слева. Его брат лениво развалился на соседнем. Накидка позвякивала. Девушка представила братьев в Шибальбе, сидящих вот так, бок о бок, в роскошном тронном зале.

– Начнем? – спросил Вукуб-Каме, глядя вперед пустыми глазами.

– Начнем, – сказал Хун-Каме, не отрывая взгляда от девушки.

Завала зажег сигару и, встав между богами-близнецами, закурил.

Кассиопея взглянула на кузена, и он ответил встревоженным взглядом.

Колдун открыл рот и выпустил огромный клуб дыма и пепла, окутавший Кассиопею.

Став гуще, дым стер узоры на стенах, границы комнаты, контуры братьев и силуэт Мартина. Исчез даже пол, и Кассиопее показалось, что она парит в воздухе.