Сильвия Морено-Гарсия - Боги нефрита и тени [litres]

Жить, жить, она хотела жить и знала способ.

– Я отдаю себя Великому повелителю Шибальбы, – сказала она дрожащим голосом.

Подняла руку.

Представила Хун-Каме мертвым, обезглавленным.

И видела будущее, как его представлял Вукуб-Каме: мир, пропахший дымом и кровью, тьма, окутавшая землю.

Потом она вспомнила свой долгий путь, препятствия, которые они преодолели, и то, что Хун-Каме сказал ей на берегу океана.

Она вспомнила, как его глаза потемнели, окутанные бархатной тьмой, тот третий поцелуй, которым он не поделился. И не надо было. Он любил ее, девушка это знала. И она любила его.

Кассиопея не могла предать его. Не могла предать себя. Не могла предать историю.

Сотворение мифа. Эта история больше, чем мы с тобой .

Возможно, она не была героем божественного происхождения, но разве это имеет значение?

Девушка крепче сжала кинжал.

– Я отдаю себя Великому повелителю Шибальбы, владыке Хун-Каме, – сказала она на этот раз уверенно и провела лезвием по горлу.

К’уп кааль. Перерезание горла. Правильный способ умереть – предложение Вукуб-Каме порезать запястья не подошло бы.

Правильный или нет, но боль была ужасной, она ревела в теле, и Кассиопея широко распахнула глаза. Полилась кровь, пятная ее одежду. Она задрожала и выпустила нож, не пытаясь остановить руками поток крови.

Опустилась на колени, погружаясь в воду, и озеро поглотило ее целиком.

Поверхность воды стала идеально гладкой. Казалось, Кассиопеи там никогда и не было.

К’уп кааль. Жертвоприношение.

В пустынях Шибальбы люди взывали о милосердии. В болотах кричали птицы-скелеты. В пещерах смертные рвали на себе волосы, забыв, кто они такие. В Черном городе мертвые аристократы в перстнях из змеевика и нефрита, правильно подготовившиеся к другой жизни, возлежали на кушетках и попивали черный ликер.

Шибальба оставалась прежней.

И вдруг летучие мыши, змеи и ягуары насторожились, потому что земля задержала дыхание. Люди в пустынях перестали кричать, птицы-скелеты замолкли, смертные, забывшие себя, перестали скрежетать зубами и рвать волосы, а благородные мертвые аристократы сжали в руках кубки, не успев отхлебнуть.

Мартин споткнулся, приближаясь к Нефритовому дворцу, а потом и вовсе застыл на месте. Он не понимал почему, но знал, что должен подождать, и не смел повернуть и головы.

В Срединном мире, в Терра Бланка, сотряслась земля. Звякнули люстры. По зеркалам и окнам расползлись огромные трещины. Гости закричали, решив, что на полуостров обрушилось землетрясение.

Оба Повелителя смерти встали и задержали дыхание. Карта из пепла, показывающая Земли мертвых, задрожала. Анибал Завала мог вернуть ее форму с помощью колдовства, но сейчас у него не получилось.

Вукуб-Каме споткнулся, а Хун-Каме прижал руку к горлу.

Железный топор на пьедестале, отрубивший когда-то голову Хун-Каме, издал низкий звук и разлетелся на кусочки; крошечные осколки железа ударили в стены комнаты.

Земля словно бы открыла рот и снова задышала.

Они все сошлись под тенью Дерева Мира. Вукуб-Каме и Хун-Каме, Завала и Мартин. Может, кто-то из них и хотел бы держаться подальше от этого места, но Шибальба притягивала их.

Сначала ничего не было видно. Величественное Дерево мира тянулось в невероятную высь. Потом по воде пробежала рябь, и из озера появился Великий кайман. Его шишковатое тело сияло, словно звездная ночь, вихри галактик и пыль мертвых солнц окутывали чешую.

Давным-давно Великого каймана четвертовали и принесли в жертву. Но он восстал.

Разрушение приносит обновление.

Кассиопея упала в воду, и ее жертву заметили. Девушка разбудила Каймана, который редко появлялся из своего темного убежища.

Завала в благоговейном страхе упал на колени. Мартин последовал за ним, но Вукуб-Каме не шевельнулся.

– Не может быть, – прошептал бог.

Он предвидел множество вариантов будущего, но этот – ни разу. Масштаб проигрыша обжигал подобно удару хлыста. Казалось, Вселенная решила пристыдить его, выпустив существо из глубин.

Вукуб-Каме посмотрел на ладони, обожженные топором. Обожженные зря. Какая ирония! Он так ничего и не добился.

Кайман добрался до берега, земля сотрясалась от его могучих шагов. Он открыл челюсти, в которых нес какой-то сверток. Положил его на землю и ушел обратно в воду.

Боги и смертные стояли неподвижно, и наконец Хун-Каме ступил вперед.

Сверток был красным, как мантия, которой оборачивают труп. Хун-Каме опустился на колени и потянул за уголки. Перед ним, как растоптанный цветок, лежала Кассиопея. На ее горле виднелся порез, одежда была испачкана в крови, черные волосы прилипли к лицу, глаза закрыты.

– Это уловка, – прошептал Вукуб-Каме, и его ладони зачесались, словно он их поранил. – Ты жульничал.

– Это ее победа, – ответил Хун-Каме с таким гневом, что Вукуб-Каме склонил голову.

Темноволосый бог с нежностью посмотрел на девушку, так же нежно провел пальцем по ее лбу, щеке и губам, а потом прижал руку к шее. Рана стала линией красной киновари, а потом он смахнул эту красную пыль, и кожа стала гладкой.

Кассиопея медленно открыла глаза, словно бы пробуждаясь от глубокого сна. Хун-Каме встал сам и помог ей подняться на ноги. Когда девушка выпрямилась, ее испачканная одежда превратилась в ярко-красное платье с черной бахромой, достигающее лодыжек, талию обхватывал черный пояс. Его одежда тоже изменилась, смокинг, который все еще оставался на нем, растворился. Старый наряд заменила черная набедренная повязка, на плечи опустилась накидка из крыльев черных мотыльков. На груди красовалось нефритовое ожерелье.

Кассиопея моргнула и посмотрела на Хун-Каме.

– Что произошло? – тихо спросила она.

– Ты выиграла состязание, спасла меня.

– Я умерла, – прошептала Кассиопея, прижав руку к горлу. Она огляделась. – Но… я первой сюда добралась?

– Этого нельзя отрицать, – сказал Хун-Каме и повернулся к брату.

Вукуб-Каме стоял с опущенной головой. Почувствовав взгляд, он протянул руку вперед, и на его ладони материализовалась черная шкатулка, украшенная черепами. Он неохотно отдал ее Хун-Каме.

Вукуб-Каме больше не мог удерживать трон.

– Нет, этого нельзя отрицать, – сказал он. – Девушка первой добралась до Дерева мира, свидетелем чему стал Великий кайман. Твое правление узаконено. Я отдаю тебе то, что забрал.

Хун-Каме открыл шкатулку – там лежал его глаз, словно драгоценный камень на бархате. Оставалось вернуть его в тело, закончить процесс, начатый на Юкатане.

Но прежде он должен поговорить с Кассиопеей.

– Я обязан тебе моим королевством, поэтому прими мою благодарность. Я пообещал тебе то, чего захочет твое сердце. Если попросишь драгоценности, я дам тебе их. Если хочешь отомстить вероломному кузену, его кровь прольется.