Андреа Стюарт - Дочь костяных осколков [litres]

– Ага, два, – сердито буркнула женщина. – Если бы ты жил не в пещере, то знал бы о Голове Оленя. Чем больше людей хотят купить рис, тем меньше его становится.

А потом я услышал свое имя. Дрожь пробежала у меня по спине, сердце замерло, а потом заколотилось, как рвущаяся на свободу дикая лошадь. Мое имя. В песне.

Мэфи радостно пискнул прямо мне в ухо и обвил хвостом мою шею. Он определенно знал больше слов, чем «хорошо» и «очень хорошо».

– Надо выбираться отсюда, – шепнул я Мэфи, а трактирщице сказал: – Хорошо, плачу два серебряных.

Я достал из кошелька монеты, правда нащупал его только со второго раза, и положил их на стойку:

– Вот, держи.

Трактирщица посмотрела на монеты, потом чуть повыше. Я почувствовал прохладный воздух на запястье и только потом понял: это из-за того, что сдвинулась повязка. И вот она, моя татуировка, во всей своей красе! Если бы я понимал, в чем моя выгода, давно бы ее свел.

– Йовис? – на всякий случай спросила трактирщица.

Когда пытаешься улизнуть от солдат Империи и людей Иоф Карн, плакаты с твоей физиономией уж точно не играют тебе на руку, а тут еще подкатили люди, которые думают, что я вроде как герой.

– Мне за это заплатили, я просто похитил тех детей, вот и все. Я спас всего троих.

Но объяснять все это трактирщице было бесполезно. Я мог открыть рот и выблевать на стойку с десяток лягушек, но она все равно смотрела бы на меня все с тем же треклятым благоговением.

Трактирщица взяла с пола мешок риса, бухнула его на стойку и сказала:

– Вот, держи.

И после этого придвинула ко мне мои монеты.

Мы начали привлекать внимание, этого еще не хватало.

Я сгреб монеты и повернулся к выходу.

Мелодия смолкла.

– Йовис… – сказала старая женщина справа от меня. Лампа у нее над головой покачнулась, и по ее измученному лицу поползли тени. – У меня внук, ему только-только исполнилось восемь лет.

– У меня племянница, – сказала другая женщина, – ее отец умер от осколочной болезни два года назад.

И тут люди в трактире начали вставать со своих мест. Они обходили деревянные колонны, чтобы хотя бы встретиться со мной взглядом. Они жаловались и умоляли. Их было много. Много нужды и страхов. Много детей.

Я почувствовал дрожь в костях. Они гудели, этот гул распространялся от кончиков ушей до пальцев на ногах. И он искал выход.

– Перестаньте!

Я топнул ногой. Казалось бы, что может за этим последовать? Ну половицы слегка прогнутся, и все. Но нет. Трактир содрогнулся до основания. Задребезжали тарелки на полках. Заскрипели балки, на голову посыпалась пыль. Это не могло быть следствием сильного удара ногой по полу. Тут было что-то еще.

Никто не забыл, что случилось с Головой Оленя. Все замерли, тишину в трактире нарушал только постепенно затухающий звон колокольчиков на плечевом ремне музыканта. Я переводил взгляд с одного лица на другое – все были напуганы.

Многовато для захода в маленькую гавань с целью пополнить припасы. Я пошел к выходу, и все расступались на моем пути.

Теплый влажный бриз взъерошил мех Мэфи. Я все еще чувствовал, как пульсирует вена на шее.

То, как я приподнял Филин на гарпуне, как, просто дернув рукой, чуть не повалил отца девочки, то, с какой легкостью я управлялся с парусами на лодке… И мои быстро заживающие ушибы после избиения людьми Иоф Карн. Это не совпадение и не игры моего воображения. Теперь вот трактир тряхнуло от одного моего удара ногой по полу. Надо смотреть правде в глаза – что-то изменилось, и перемена произошла во мне. Я всегда был другим, и люди не уставали напоминать мне об этом. Но мое отличие заключалось в том, что мне недоставало силы. Я мог заорать в трактире, но меня не слышали, потому что мой голос был тише голоса других. А теперь я топнул ногой – и весь трактир содрогнулся, как от подземного толчка.

Мне бы радоваться – теперь люди не только слышат мой голос, они передо мной расступаются. Вот только я никак не мог унять дрожь в руках.

– Это ты? – спросил я Мэфи.

– Может быть, – ответил он своим скрипучим голосом, как будто знал, какие мысли крутятся у меня в голове.

У меня чуть глаза из орбит не выскочили.

– Может быть? Ты столько дней долбил мне мозг своими «плохо» и «хорошо», а теперь выдаешь «может быть»?

– Еще учусь. Не знаю. Много всего не знаю.

Мэфи ткнулся холодным носом мне в ухо, и меня бросило в дрожь… И не только из-за его носа.

Я относился к нему как к попугаю, а он, оказывается, мог разговаривать, выражать свои мысли, пусть и как ребенок. Я потерял всякие ориентиры, как будто стоял на краю колодца и видел где-то далеко внизу какое-то движение.

Оглядевшись по сторонам, я приметил большую ветку, которая упала на землю после недавней грозы. Поднял и попытался сломать, но только ладони о кору ободрал.

Мэфи спустился по моему плечу и похлопал лапками по локтю:

– Старайся сильнее.

Когда я заставил вздрогнуть целый трактир, я немного паниковал и хотел, чтобы все эти разгалдевшиеся посетители оставили меня в покое.

Ветка. У меня должно возникнуть желание ее сломать. Отчасти я этого хотел – и в то же время нет. Я ведь понимал, что после этого изменюсь и уже не стану прежним. Я нырну в этот колодец, не зная, что ждет меня внизу, и никто не подскажет, каким должен быть мой следующий шаг.

– Мне страшно, – признался я.

Мэфи забрался обратно ко мне на плечо и погладил лапами по волосам:

– Мне тоже.

Можно было сбежать от всего этого, как я раньше сбегал от Иоф Карн и людей императора. Но я бы предпочел не убегать, а двигаться к цели и не вызывать при этом хаоса у себя в кильватере.

В общем, я постарался забыть о страхе и сконцентрировался. В костях снова появилась эта вибрация, мне даже казалось, что если задержу дыхание, то услышу, как они гудят.

Со второй попытки толстая ветка сломалась у меня в руках, будто соломинка.

– Как такое может быть? – удивился я.

– Не знаю, – сказал Мэфи. – Ловко получилось.

Я рассмеялся и бросил обломки ветки на землю.

– Да уж, можно и так сказать. Кто ты, Мэфи? Кто-то вроде морской змеи Мэфисоло?

Согласно преданиям, древние морские змеи обладали магической силой и могли говорить на человеческом языке.

Я спросил в шутку, но Мэфи обвил мою шею хвостом и серьезно так ответил:

– Не знаю.

Тут мы с ним были похожи.

В трактире снова стало шумно, снова запел в сопровождении своих колокольчиков и барабана музыкант. Судя по всему, ни у кого не хватило смелости пойти следом за мной.

– Но мы не забрали наш рис и воду, – вспомнил я.